Александр Торопцев

Образ ребёнка и темы детства в литературных, исторических и философских трудах Древнего мира.

Глава 1. Вводная, необходимая

 

Цель доклада

Обосновать мысли о том, что

А. Темы детства активно и продуктивно разрабатывались ещё во времена Наскальной живописи, а также во времена создания мифов и эпосов народов мира, а также в исторических, литературных и философских произведениях VIII-III вв. до н.э. (эти века я называю «Эпохой мудрых»).

Б. Хотя детской литературы, как отдельного жанра в Древнем мире не существовало, но произведения той эпохи содержали в себе множество сюжетов, доступных для понимания людей невзрослого возраста. Эти сюжеты, не обязательно с ребёнком во главе, во-первых, отражали многие стороны жизни того или иного государства, во-вторых, формировали образ юного человека, юного гражданина, и этот образ был очень похож на образ ребёнка всех времён, в-третьих, укрепляли социально-психологический иммунитет детей, что самым непосредственным образом отражалось на государственном иммунитете в целом.

В. Реалистическая составляющая всех детских сюжетов в перечисленные времена являлась доминантной, даже в мифах, сказках и эпосах.

Г. Главные цели и задачи, решаемые с помощью этих сюжетов, практически, ничем не отличались от современных.

Д. И эти задачи древние авторы весьма успешно решали.

Е. Из сюжетов, доступных для детей разных возрастов, можно составить увлекательную, рассказную, поучительную, динамичную историю того или иного государства.

Ё. Уже жрецы Древнего Египта, а позже люди, отвечающие за воспитание и обучение детей, разрабатывали возрастную градацию.

Ж. Кроме этого в разных Цивилизационных центрах Евразии и Северной Африки существовал и метод, например, индийских песносказителей и гуру, создававших после битвы на Курукшетре произведения, вошедшие в «Махабхарату»

 

Основной посыл для всех, кто пишет А. детям, Б. детей для детей и взрослых и В. исследует эти труды. (Эти составляющие и являются детской литературой).

Главной задачей детской литературы является укрепление социально-психологического иммунитета основных читателей того или иного произведения, которое может быть написано в самых разных жанрах, в миноре или в мажоре, в суровых (но не жестоких) или смешных тонах и т. д.

 

Главные ошибки. Коротко

Главными ошибками некоторых специалистов, которые пытаются осмыслить детскую литературу в её исторической ретроспективе, являются:

- Безоглядная вера в чудеса, как в доминантную составляющую литературы для детей. В нескольких трудах я, например, прочитал о том, что, мол, основой детской литературы является образ ребёнка, творящего чудо. Но данный постулат, мягко говоря, не соответствует действительности, то есть мировой истории. Чудеса не любят, когда ими пренебрегают, или приписывают им не нужное. Чудеса не любят, когда их придумывают, и когда ими играют. Чудеса украшают жизнь, в том числе и в литературном произведении. А не наоборот. Чудеса ради жизни. А не чудеса ради чудес. Повально увлечение чудесным и чудесами занижает социально-психологический иммунитет читателей со всеми вытекающими отсюда последствиями.

- Пренебрежение мифами, как историологического материала.

- Столь же пренебрежительное отношение к созданным или записанным в VIII-III вв. до н. э. эпосам и шедеврам исторической литературы, в которых, как уже сказано выше, было немало сюжетов, адресованных детям. Вполне возможно, что причиной этого пренебрежения является незнание темы. Иначе авторы исторических книг о детской литературе  просто не могли бы не вспомнить сюжеты из «Сказок и повестей Древнего Египта», из Шумеро-аккадской литературы, «Махабхараты», поэм Гомера и всего так называемого Троянского цикла, работ Геродота, Сыма Цяня, Тацита, Ливия, Плутарха, авторов «Панчатантры», «Го юй» и т.д., и т.д., вплоть до «последнего антика» Боэция, книгу которого «Утешение философией» с интересом и пользой для себя прочитали бы, при соответствующих условиях, многие юноши, а то и думающие поздние подростки.

- Не совсем точные заявления, которые в лучшем случае путают заинтересованных в познании мировой детской литературы людей. Например, некоторые исследователи заявляют: «В «Правдивой истории» (160 н.э.) Лукиана, греческого писате­ля, первого фантаста». Первый – значит, родоначальник жанра. Но назвать Лукиана таковым мог только человек, пренебрегающий мифами, эпосом, да и писателями и историками Древнего мира.

- И совсем уж забыли историки (не все, не все) детской литературы о философах, а лучше сказать, о создателях этико-социальных учений в крупнейших Цивилизационных центрах Евразии в Эпоху мудрых, которые (создатели) сыграли в теории детской литературы немаловажную роль. И речь здесь идёт не только о египетских жрецах, Сократе, Платоне, Аристотеле, Конфуции и даже Пифагоре, но и, например, о сборнике «Джатак», с помощью которого буддисты одержали в борьбе за массы победу над джайнами, а также о биографиях мыслителей и о некоторых художественных средствах, используемых ими. Яркой иллюстрацией этих средств являются притчи, сочиняемые мудрецами всех Цивилизационных центров, как минимум, начиная с III тыс. до н.э.

- И напрочь забыли они о блистательных примерах патриотического воспитания подрастающего поколения в Древности.

- И о непревзойдённых шедеврах научно-популярной литературы.

- И о полном пренебрежении Педагогикой гениев, пережившей в Эпоху Мудрых апофеоз, акме.

 

Всё ли сказано?

В эти века о человеке, в том числе и о человеке невзрослого возраста, действительно «было сказано всё», и забывать об этом грешно. И, я уверен в том, что, как минимум, с Эпохи мудрых нужно начинать разговор о многих проблемах детской литературы. Но, вот что обидно, в исторических исследованиях разных видов творчества, в том числе и детской литературы, этому периоду уделяется совсем мало внимания, хорошо, если 3-5 процентов от общего объёма работ. А начинать-то глубинные исследования надо сначала, тем более с такого, которое, пользуясь терминологией Татьяны Яковлевны Елизаренковой, знаменитого переводчика и осмыслителя «Ригведы», можно назвать, да и нужно называть «великим началом».

А теперь я попытаюсь обосновать на примерах вышесказанное.

Глава 2. Чуть подробнее

А. Безоглядная вера в чудеса

Буквально вчера (14.01.2023) потомственная выпускница мехмата МГУ, начитанная дама, добрая, мудрая, сказала, что, мол, фэнтези, фантастика (в наши времена абсолютно безответственная), хорроры и т.д. дают возможность авторам сказать то, что невозможно сказать в реалистической строке. Честно говоря, я был и огорчён, и удивлён. Да, где-то в 1960-1961 годах её отец, аспирант мехмата МГУ, заставлял меня учить наизусть «Демона».  А в 1970 годы мои двоюродные братики-мехматики любили водить меня в Елоховский собор, в те времена самый намоленный из действующих на Москве.  Математики (а чуть ранее – славные представители советской торговли) вдруг поверили в Бога, то есть в главное Чудо жизни. Но вера в Бога это одно. А вера во всякую заумь – принципиально другое. И, между прочим, те и другие, понимали, что жизнь реальна во всех её проявлениях.

Все мы прекрасно знаем, авторы, уходившие в своём искусстве, в том числе и в литературе, в иррациональные, мнимые, трансцендентные и трансцендентальные миры, обладали абсолютным чувством реального, что началось это ещё во времена Наскальной живописи, гениальнее которой человечество ещё ничего не написало, ещё ни одному художнику не поддалась такая стремительная грация линии, вроде бы скупой, и наивной, и даже примитивной, но – объёмной и глубокой в объёмах своих, но – летящей, ж и в у щ е й,  р е а л ь н о й!

Что все ирреалии в искусстве вторичны, что поздний Босх потому-то магически привлекателен, что он владел абсолютным чувством реального в линиях и красках. И тот же Андрей Платонов не смог бы проводить такие опыты с русской фразой, если бы не обладал абсолютным реалистическим литературным слухом. И то же самое можно сказать о поэтах, да и прозаиках, гениях метафорики.

Реализм не только первичен, но и всеобъемлющ, всеохватен, в том числе и в разных, повторюсь, ирреалиях, которые, в свою очередь, могут быть безжизненными в строке авторов, не чувствующих бесконечную мощь реалистического мышления.

Истины-то вроде бы прописные, всем известные, но почему-то они стали подвергаться сомнению. Почему-то даже образованные и начитанные люди вдруг поверили в безграничные возможности всякой чуднОй литературы в воспитательном и образовательном процессах. Но почему? Почему в Древнем мире такой повальной увлечённости ирреалиями не было, а нас этот вирус поразил?

Отвечать на этот вопрос надо в других работах.

Б. Игнорирование реалистической литературой для детей.

Чтобы убедиться в этом, необходимо и достаточно пройтись по книжным магазинам, на детских полках которых доминирует приключенческая, детективная литература, фэнтези, хорроры и т. п.

Но вспомним Древний мир.

 

Сказки и повести Древнего Египта

История о беседе бедного поселянина и фараона. Самая что ни на есть реалистическая картинка, а по сути – философское осмысление государственных проблем, изложенное доступным для 15-17 летнего человека языком.

История о путешествии князя Хирхуфа в страну Иам, расположенную где-то у вторых порогов Нила. Послал его туда мальчик-фараон с ответственным заданием привезти во дворец карлика. Хирхуф выполнил задание, мальчик-фараон подружился с карликом, и жизнь уже не казалось ему беспросветно занудной. Да, приключения в том походе были, но никакой фантастики, никаких ирреалий. Зато в итоге мы получили заявку на разработку одной из важнейших проблем детства, которую, вспомнив великого Конфуция, можно сформулировать так: «Ребёнок должен быть ребёнком». Или так: детям – детское. Этот эпизод в истории Египта датируется XXIII в. до н.э., записан в XXI в. до н.э.

Мытарства честного, любящего людей и свою родину чиновника Синухета, оказавшегося в центре дворцовой междоусобицы. И в этой истории XIX в. до н.э. нет ничего сверхъестественного!

Сказка-притча о человеке, оказавшемся в результате кораблекрушения на «змеином острове». В этой сказке реалистического куда больше фантастического. Во всем, известном путешественнику мире царствовали раздоры, распри, войны, а здесь, на острове, доживал свой век страшный на вид змей, потерявший в результате попадания в его жилище какого-то небесного тела всю семью, всех деток, таких красивых змеюжек. Да, здесь есть фантастическое оформление вполне реалистической истории, здесь есть змей, но суть-то её реалистична! Зачем, в самом деле, драться по всякому поводу, когда даже супер победитель может оказаться в положении того змея?

А что же фантастического в истории Унуамона, которого фараон отправил в Ливан за знаменитым кедром для строительства новой барки бога Амона - Усер-хат-Амон. Случилась эта познавательная и напряжённая история в XI в. до н.э.

И совсем уж ничего нет сверхъестественного в притче о Правде и Кривде.

И так далее.

Естественно, народ, создавший самую прочную державу имперского типа в мировой истории достоин и фантастического, и сказочного, и волшебного – и всё это в египетской литературе есть. Но как средства, украшающие жизнь и позволяющие в иносказательной форме обратить внимание читателей на некоторые проблемы. Да и позабавить их, приучить к ирреалиям в реальном мире.

В. Абсолютное пренебрежение мифами.

Вспомним Сократа: «Поэт – если только он хочет быть настоящим поэтом – должен творить мифы, а не рассуждения». (Платон. Сочинения в трёх томах. Том 2, М., 1970. С. 17).

Я осмелюсь заявить, что создатель непревзойдённой по силе мысли майевтики (роды души), творил свой гениальный миф, опираясь на всем известные реалии нашего мира. Но почему же я назвал мифом майевтику?

Начнём с определений. «Миф (греч. μῦθος – ска­за­ние, пре­да­ние)… В ар­ха­ич. куль­ту­рах ми­фо­ло­гия пред­став­ля­ет со­бой ба­зо­вую сим­во­лическую сис­те­му, об­ра­зую­щую картину мира (Выделено курсивом А. П. Т.)». (Большая Советская энциклопедия)

Миф (греч. μῦθος — речь, слово; сказание, предание) — повествование, передающее представления людей о мире, месте человека в нём, о происхождении всего сущего, о богах и героях и предполагающее приоритет режима одновременности восприятия и мышления (Выделено курсивом А. П. Т.). (Терин В. П. Электронное мифотворчество для всех // Мир психологии. М., 2003. № 3).

Майевтика же как раз и предполагает режим одновременности восприятия и мышления, для создания в отдельно взятом собеседнике символической системы, образующей картину мира, которую невозможно сотворить без рождения в своей душе собственных истин бытия.

Подчёркиваю, «одновременность восприятия и мышления». А не то или другое по отдельности. Но именно это и являлось главной целью диалогов Сократа: приучить человека осмысляя, воспринимать, то есть получая воспринимая информацию, осмыслять. И не просто осмыслять, но рожать свои истины, составляющие Жизнь. Глобально мыслить, чтобы создавать системы, образующие картину мира.

И вот этого-то единства, практически, нет в современных, так называемых мифах, и разных современных литературных играх, совсем далёких от реалий жизни, и даже в несмелых попытках осмыслить созданное творцами мифов в глубокой древности и в Эпоху мудрых, да и в Средневековье тоже. Только восприятие, только наслаждение воспринятой чушью.

Г. Столь же пренебрежительное отношение к созданным или записанным в VIII-III вв. до н. э. эпосам и шедеврам исторической литературы.

Месопотамия.  «Эпос о Гильгамеше».

Сюжетной основой этого шедевра стали реальные события, то есть история города Урука и жизнь Гильгамеша. Зачем же и почему нужно было украшать эпос фантастическими сюжетами, привлекать в помощники богов и чудесных героев? А потому, что это произведение, как и эпосы других народов и других времён, предназначалось в том числе и детям, которым свойственно видеть мир в чудесном ракурсе, а также взрослым, которые воспитывали детей, профессионально, либо в домашних условиях.

В те времена, надо подчеркнуть, авторы писали, исходя из принципа «всё для всех». Да, в некоторых работах я высказываю мысль о том, что «всё для всех» - значит плохо, что, работая литературное произведение, нужно помнить о возрасте главного читателя, о его личностных качествах, социальном положении и т.д. Я даже составил этакую матрицу, о которой нужно думать писателю. Но … как это ни странно, сказители песен будущих эпосов, а затем их составители, а также историки и философы, работая в системе «всё для всех», так структурировали свои труды, что в них хватало место сюжетам для читателей самых разных возрастов и наклонностей. При этом, повторюсь, все, придумываемые ирреалии в их произведениях являлись всего лишь вспомогательным материалом.

Начнём с Энкиду, созданного богиней Аруру по просьбе жителей Урука для борьбы с хулиганствующем по молодости царём. Создавать-то его не было никакой нужды, потому что вокруг Урука кочевали разные племена, вожди которых с вожделением поглядывали на сытую жизнь горожан. Примитивная борьба оседлого люда с кочевниками, тем более обитавшими в суровых условиях пустынь. Вечная борьба. Гильгамеш победил Энкиду, тот стал его союзником и другом. Ну что тут фантастического?

Война с Хумбабой? – Нет. В ней реалистичны и причины, и следствия, и средства борьбы. Ходили войной на Хумбабу два друга только за тем, чтобы запастись очень нужным для продолжающего строительства Урука ограждённого ливанским кедром. Никаких чудес. И тайну пресловутых семи лучей страха можно без особого труда разгадать. И все-все сюжеты якобы фантастических похождений Гильгамеша основаны на реалиях жизни. Но, повторюсь, детям, ещё очень близким к главному чуду жизни – к Богу, и ко втором главному чуду – своему рождению, сложно в раннем возрасте оторваться от чудесного восприятия мира. И, что особенно важно в рамках данного доклада, завершилась-то история Гильгамеша в самом, что ни на есть реалистическом пространстве.

Ах, да, эпизод со цветком бессмертия – это ли не факт безграничной веры в чудеса? Нет, этот факт можно трактовать в совсем реалистичном ключе. Хорошо известно, что в Африке, где-то на юге современной Ливии, ещё в VI в. до н.э. обитали так называемые «долговечные эфиопы». И слава о них не могла не достичь Урука ограждённого и во времена Гильгамеша. И секреты этой долговечности, естественно, хотели узнать ближние и дальние соседи этой счастливой страны. И, вполне возможно, что Гильгамеш, как гораздо позже царь персов Ксеркс, ходил в поход именно за тем, чтобы узнать секреты «долговечности».

 

Месопотамия, совсем коротко

Из архивов городов Фары и Абу-Салабиха (ок. 2500 до н.э.) дошли таблички с древнейшим вариантом Поучения Шуруппака – сборника наставления в житейских делах царскому сыну.

Писцы не только переписывали старые, но и сочиняли новые нравоучительные тексты. В эддубах возник и такой жанр месопотамской литературы, как диалог-спор. Ранние сочинения этого жанра (Зима и лето, Пальма и тамариск, Плуг и мотыга).

И то, и другое, как не трудно догадаться, относится к так называемой научно-популярной литературе, которая, во-первых, во все времена и во всех странах была предназначена людям молодым и юным, и даже совсем ещё крохотным, а, во-вторых, всегда опиралась на реалистические объяснения любых проблем.

 

Индостан. «Махабхарата»

(Перед рассказом о «Махабхарате» я должен напомнить читателям о том, что до сих пор в некоторых Штатах Индии эпос входит в учебную программу).

Согласно общепринятой версии, после битвы на Курукшетре оставшимся в живых ближайшим потомкам героев-пандавов удалось объединить страну. Однако война потрясла всех обитателей полуострова.

Во дворцах правителей часто устраивали праздники, на которых придворные певцы, брахманы, бродячие песносказители повествовали собравшимся о великой войне. Затем исполнители уходили странствовать по стране, останавливаясь в городах и селениях и исполняя сюжеты рождающегося эпоса местным жителям сначала на санскрите, государственном языке (языке пришельцев, ариев), а затем «на народном языке соответствующей провинции Индии (А. П. Баранников. Послесловие. В книге: Махабхарата. Адипарва. Книга первая. М.—Л., 1950. С. 591 – 592).

При этом сказители не только отдавали свои знания и мастерство соотечественникам, но и брали у них новые сказочные и фольклорные мотивы. ОИ, главное, опытные мастера словесного искусства выискивали среди слушателей талантливых детей (приблизительно 10-12 летних), которые могли не только запоминать огромное количество стихов, но и привносить в рождающееся творение нечто своё. Родителям уплачивали определённую сумму, и мальчик отправлялся в далёкий путь длиною в целую жизнь.

В чём-то эта система отбора отдалённо напоминала метод египетских жрецов, но она принципиально отличалась идеи «педагогов» Страны Нила. Бродячие песносказители не создали многоступенчатой системы образования, но каждый раз, на площади того или иного селения они повторяли историю рода Куру, внося в неё новые сказания и каждый раз украшая свои песносказания новыми деталями, оттенками, а то и сюжетами, которые логически вписывались в общую историю противостояния кауравов и пандавов.

В результате родилось уникальное в мировой истории произведение. Я специально не написал слово «эпос», потому что, несмотря на глубочайшее уважение ко всем создателям эпосов народов мира, считаю, что «Махабхарата», оставаясь в рамках этого жанра, выходит далеко за его пределы.

И конечно же, основой всех направлений и ответвлений от главной истории противостояния кауравов и пандавов является конкретная, реальная восемнадцатидневная битва. Сказочные и мифологические, гносеологические и философские темы, проблемы теории и практики войны, особенно гражданской войны, упоминания о таинственных видах вооружения, рассказ о взрыве, очень напоминающем взрыв ядерной бомбы, обычаи и обряды, пейзажи и сведения о многочисленных народах и племенах, обитавших в те времена на Индостане, в конце концов, «Бхагавадгита» и «Анугита», в которых сложнейшие философские проблемы изложены, повторюсь, не только поэтическим, но доступным для молодых людей языком, а также характеристики героев и попытки мудрейших спасти людей от братоубийственной войны, - всё это мастерски вписано в основной сюжет, повторюсь, реалистичный.

Реалистичной по сути своей была главная причина похода Ясона за так называемый «золотым руном». Важнейшей составляющей экономики обитателей Балканского полуострова являлось овцеводство, в котором применяют чистопородное разведение и различные виды скрещивания. Хорошо известно, что «для предотвращения родственного разведения, которое негативно влияет на генофонд породы, на ферму привозят племенных производителей данной породы, не имеющих «родственных уз» с местными овцами». Между прочим, и причина «Похищения быка из Куальнге» была в том же. А уж какой красивый эпос получился!

 

Д. Незнание самой сути созданного в эти века.

В одной книге автор назвал чудом укрощение Буцефала совсем юным Александром Македонским. Но о таких чудесах, о взаимоотношениях человека с животными говорится во многих исторических, научно-популярных, художественных произведениях и, конечно же, в философских притчах Древнего мира, да и Средневековья, и редко кто из авторов причислял их, да ещё с заискивающими придыханиями к чудесам, к чудесному. Люди издревле чувствовали пусть и непонятную, пусть таинственную связь между человеком и животными и фиксировали подобные случаи в разных произведениях.

 

Е. И совсем уж забыли так называемые историки детской литературы о философах

Ни притчи Древнего Египта, ни «Притчи Соломона», ни «Панчатантру», сотканную из притч, ни «Джатаки» и «Гирлянды джатак», ни притчи даосов, буддистов и т.д., и т.д. совершенно не упоминаются в трудах о детской литературе. Но почему?

Да, о Сократе, Платоне и Аристотеле эти авторы не могут не говорить. Но, например, о мыслителях крупных азиатских цивилизационных центрах они почему-то умалчивают.

В связи с этим я решил представить в «Приложениях» некоторые мысли Сократа, адресованные, между прочим, и педагогам, и писателям детства. Сейчас же мне хотелось сказать, что по достоинству оценить глубину этих мыслей, можно только досконально изучив социально-политическую динамику на Балканском полуострове хотя бы на протяжении V в. до н.э., интеллектуальный фон и законы. Об этом подробнее чуть позже.

 

Ё. Патриотическое воспитание.

О патриотическом воспитании мудрые люди думали всегда и во всех уголках Земного шара. И, конечно же, писатели в своих произведениях постоянно рассказывали о героях и их подвигах.

В те времена все люди, пишущие, работали по принципу «всё для всех».

Например, историки Древнего Рима включали в свои труды абсолютно детские сюжеты, как реалистические, так и фантастические. Для кого они записывали, например, такие сценки:

Тарпея и сабинянки, Сестрин брус, Алые маки, Лукреция, Подвиг Сцеволы, Мать Кориолана, За что наказали учителя, Гуси, Ворон, Яд, Войны с Карфагеном (Сагунт, Поражение без сражения, В долине Баграда, Мир на рычаге, Свобода Ганнибала, Борьба с Югуртой), жизнь и дело Спартака, Ошибка Красса, сюжеты из жизни Цезаря, Восстание Боудикки на Альбионе, история последнего римского императора и его петуха? И т. д., и т. д.

Зачем взрослым суровым римлянам нужно было знать все эти сценки для детишек? Ответ на данный вопрос может быть только таким: взрослые читатели жили в едином пространстве с детьми, которых надо было воспитывать, в том числе и на исторических примерах. И этот процесс воспитания был и активным, и благодарным, иначе Римское государство не смогло бы существовать «двенадцать сотен лет».

 

Коротко о «Приложениях»

В «Приложениях» к докладу я составил список, конечно же не всех важнейших проблем, которые волновали и будут волновать людей, в том числе и людей невзрослого возраста, награждённых Богом или Природой двойственной природой, по аналогии с природой света: человек в себе – квант, человек в социуме – волна. Человек в себе чуточку больше фантаст и фантазёр, человек в социуме больше реалист. И со всеми этими проблемами жили и живут все на свете фантастические реалисты и реалистические фантасты. И все эти проблемы если не разрабатывались строго научно, то были ярко представлены в дошедших до нас произведениях Древнего мира.

 

Ж. Коротко о научно-популярной литературе в Эпоху мудрых

Приведу ниже самый коротких список шедевров НПЛ, созданных в те времена.

Древний Египет

Поучения Древнеегипетские. (Или Литературные дидактические произведения Древнего Египта).

Древняя Месопотамия.

Эпос. Книги для чтения. Книги по профессиям.

Древний Индостан.

Махабхарата. Артхашастра. Панчатантра, Джатаки и Гирлянды Джатак.

Поднебесная.

Конфуций, Сыма Цянь (сюжеты из Шицзин, особенно, Жизнеописания). Го юй.

Средиземноморье

Достаточно просмотреть книгу Диогена Лаэртского «О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов», особое внимание обратив на списки работ этих мыслителей, изложенные в конце почти каждого очерка, чтобы понять, как много они работали в этом благородном жанре. Да, осталось от них очень мало произведений, но, во-первых, это не их беда, а во-вторых, даже перечень работ, мягко говоря, впечатляет. И конечно же нужно помнить о Гесиоде, о работе Лукреция «О природе вещей» и т.д.

 

И. О полном пренебрежении Педагогикой гениев, пережившей в Эпоху Мудрых апофеоз, акме.

Да, официально не существует ни такая наука, ни такое искусство. Более того, Педагогика гениев не может существовать… существуя! И это доказали руководители творческих школ, которые возникали в Эпоху мудрых на Индостане, в Поднебесной, в Центральной Азии, в Месопотамии, в Средиземноморье, в Островной Европе…

- Но какое отношение эти школы имеют к детской литературе? – кто-то может спросить.

Самое прямое, потому что в этих школах учились в том числе и совсем молодые люди, и по современным критериям поздние подростки.

Справка. Согласно терминологии Фонда Организации объединённых наций в области народонаселения (ЮНФПА), подростки — лица в возрасте 10—19 лет (ранний подростковый возраст — 10—14 лет; поздний подростковый возраст — 15—19 лет. По данным ООН, на 2011 год в мире насчитывалось более миллиарда подростков. Распространённое сейчас слово тинейджер — буквально, лицо в возрасте 13—19 лет. Я, конечно, категорически против таких границ для подростков, возраст которых я определяю 10-14 годами. Но специалистам виднее. А для меня сейчас важно то, что во всех без исключениях творческих школах Древнего мира, «обучались», говоря современным языком, подростки, то есть, по сути дети.

А значит, всем, кто работает с людьми этого возраста, а уж писателям, тем более, необходимо не просто бегло ознакомиться с наработками гениев прошлого, но изучить этот безвозмездный дар наших предков.

(На «Сайте писателя Александр Торопцева», вход бесплатный – выход по желанию, есть книга «Педагогика гениев», потихоньку-помаленьку её читают, не знаю, правда, кто).

 

Глава 3. Может быть, самая важная для Детской литературы

И ещё одна необходимая оговорка

Очень часто на семинарах и в разных беседах я слышу, что, мол, писать можно и нужно даже в произведениях, адресованных подросткам и юношам, всё, чем живёт человек, используя при этом для убедительности соответствующие лексику и стилистику.

Убедить в обратном людей, эпатажных, да ещё и поражённых младовозрастным всезнайством, мне не удаётся. Они не верят даже фактам сосуществования в жизни людей двух, совершенно разных миров, отражённых и постоянно отражаемых А. в законах, действующих в том или ином пространственно-временном поле и Б. в произведениях искусства, живописи, философии, литературы и т.д.

 

Законы, исторические, литературные и философские труды и жизнь

Вспомним шедевры права: Законы Ур-Намму (2100—2050 гг. до н. э.), Кодекс Липит-Иштара (1935-1924 гг. до н.э.), Законы Хаммурапи (1750-х годах до н.э.), Законы (конец XV - вторая пол. XIII в. до н. э.), Законы Эшнунны (XIX век. до н. э. (Свод законов также иногда называют «Законы Биламы» по имени царя, с чьим правлением связывают их появление), Упанишады, Законы Ману. Дхармашастра. Нарады, идеи школы Фа цзя, которые амбициозные европейцы почему-то обозвали легизмом, и т.д. Читая их, можно подумать, что человек действительно по натуре зол, как было сказано в крупнейших Цивилизационных центрах Земного шара в VIII-III веках до н.э. величайшими мыслителями, создавшими на основе этого императива свои учения. Но читая философов, писателей, государственных деятелей (того же Сенеку) любой человек, радуясь, может согласиться с другим императивом (человек по натуре добр), рождённым в те же времена столь же гениальными мыслителями.

Законы шедевры мировой художественной, исторической и философской литературы Древнего мира являются чуть ли не математическим доказательством следующей формулы: «Если люди, отвечающие в своей деятельности за прочность и стабильность государства, должны исходить из того, что человек по натуре зол, чтобы демпфировать это зло, то люди искусства, литературы, философии, истории должны исходить в своём творчестве из того, что человек по натуре добр. И тогда всем будет хорошо».

Вроде бы сказанное и доказывать не нужно. Там, в Древнем мире люди всё сказали об этом проблеме.

Нет. Она постоянно возникает и разрастается (не в пользу доброго, вот что обидно) на определённых этапах развития любого государства, которые я называю этапами потребления.

А значит…

Для того, чтобы понять и по достоинству оценить созданные в «Эпоху мудрых» (и в любые иные времена) литературные шедевры, в том числе и адресованные детям, необходимо знать:

- хронологическую динамику того или иного государства и интеллектуальный фон, законы, этико-социальные учения, труды классиков истории, художественную литературу и искусство.

- В этих произведениях есть много сюжетов, которые интересны и полезны людям не взрослого возраста, и уже поэтому их надо знать всем, кто работает с детьми, и, главное, тем, кто пишет детей и для для детей;

 

Краткое заключение

- Литература для детей существовала даже не времена создания мифов, но уже, как минимум, во времена Наскальной живописи. Чтобы обосновать это мнение, нужно вспомнить логику движения истории Земного шара в пространственно-временном А. в целом и Б. в крупных Цивилизационных центрах в отдельности. Эта логика убедит любого пятиклассника в том, что создатели мифов лишь подвели итоги предыдущего литературного, пусть и устного творчества. Любое творческое акме в любом Цивилизационном центре отличалось многогранностью, полифонией, множественностью. В VIII-III веках до н.э. на Индостане, в Поднебесной, в Центральной Азии, в Месопотамии, в античном мире одновременно развивались литература и философия, театр и живопись, архитектура и историческая наука, теория военного дела и вообще теория всех видов творчества. А значит, и во времена Наскальной живописи не могла не существовать столь же великая художественная литература, подчёркиваю, пусть и устная.

- В Эпоху мудрых в фольклорных, литературных, исторических и даже философских шедеврах были обозначены в письменном виде, практически, все проблемы современной детской литературы. Причём, подчёркиваю, делалось это в связи с разными причинами «во взрослых книгах» (других просто не было) и, конечно же в эпосах.

- Авторы и создатели мифов и эпосов ещё строго не дифференцировали произведения по возрастному и социальному признакам. Исключением являются, пожалуй, только «Сказки Древнего Египта», которые можно «разложить» по возрастному признаку. Гораздо позже на Индостане была создана «Панчатантра», адресованная главным образом людям 12-17 летнего возраста.  Традиционно автором этого труда признается брахман Вишнушарма (V—VI вв.), который по просьбе раджи научить своих бестолковых сыновей мудрому управлению государством. Составлен этот сборник из разных произведений, связанных между собой притчевой организацией.

- «Всё для всех». Этот принцип создания литературных произведений являлся доминирующим со времён «Махабхараты» вплоть до русских сказительниц, которыми в XVIII в. восхитился Кирша Данилов. Но, подчёркиваю, практически, во всех трудах можно встретить сюжеты для детей разных возрастов.

 

Приложения

А. Вечные проблемы литературы о детях детям и взрослым (в алфавитном порядке), разрабатываемые писателями, историками и создателями этико-социальных учений в Эпоху мудрых

Беспечность и другие человеческие слабости.

Власть и отношение к власти в разных её формах. Повелители и простолюдины.

Воровство, в том числе и казнокрадство, и преступность в разных её видах.

Герои и простолюдины.

Дети и взрослые, воспитание и образование детей.

Добро и зло. В VI-IV вв. до н.э. в крупнейших цивилизационных центрах Земного шара мудрейшие люди сказали: «Человек по натуре добр», и они были правы. В те же века в тех же цивилизационных центрах (Поднебесная, Индостан, Центральная Азия, Междуречье, Средиземноморье) не менее мудрые люди сказали: «Человек по натуре зол», и они тоже были правы. А я говорю так: если людям, занимающимся государственным управлением на всех параллелях и вертикалях, а также производством, правом и т.д., нужно исходить в своей деятельности из того, что человек по натуре зол, дабы держать зло в узде, то людям творческого труда нужно исходить из того, что человек по натуре добр, развивая доброе в человеке, обществе и государстве, - и тогда всем будет хорошо, и тогда государственный иммунитет будет укрепляться.

Бессмертие

Любовь к ближнему.

Мечтания

Отношение между полами, в том числе и любовь.

Отношение между представителями разных поколений.

Патриотизм и отношение к разным видам войн.

Правда и ложь. Всегда ли полезны то или другое.

Пути и средства достижения целей. Дозволенные и недозволенные.

Религия.

Семейные взаимоотношения, в том числе имущественные.

Сила слабых и слабость сильных…

Социальное равенство, социальное расслоение и связанные с этим социально-политические взрывы.

Фантазии, в результате которых возникли сказки и всё сказочное «убранство» в мифах, эпосе, легендах, фольклоре и художественных произведениях.

Целеустремлённость.

Человек, фауна и флора.

И т.д.

 

Эти и другие вечные проблемы человека, общества и государства разрабатывались уже в XXX-VIII вв. до н.э., о чём говорят такие шедевры, как «Эпос о Гильгамеше» и Шумеро-аккадская литература вообще, «Сказки Древнего Египта», «Ригведа», «Шицзин» и т.д., но в VIII-III вв. до н.э., когда письменность стала не только уделом избранных (например, жрецов Древнего Египта), но и довольно широкого круга читателей, которых я, используя терминологию XIX века, называю «людьми разных чинов и званий», во всех крупнейших Цивилизационных центрах планеты были сформированы и сформулированы десятки этико-социальных учений, а также собраны и записаны литературные шедевры прошлых тысячелетий и созданы новые произведения.

И в многих произведениях, которые создавались по принципу «всё для всех», можно найти сюжеты для людей невзрослого возраста.

 

Б. Мыслители разных стран и времён и детская литература начала XXI в. н.э.

Гераклит

Гераклит считает признаком мудрости «внимать» логосу бытия и призывает согласиться, что «все едино» (В 50). (Кессиди Ф. Гераклит / Отв. Ред. А. Е. Зимбули. – 3-е изд., испр., доп. – СПб.: Алетейя, 2004. С. 59).

У Гераклита «единая мудрость» управляет «всем через все» (22 В 41). (Там же. 59).

«Соединения бывают всего и не всего, сходного и различного, созвучного и разнозвучного; и из всего — единое и из единого — все» (В 10). (Там же. С. 93).

«Бог есть день — ночь, зима — лето, война — мир, изобилие — голод: (он) видоизменяется подобно [огню], который смешивается с благовониями и именуется по удовольствию, получаемому от каждого из них» (В 67). (Там же. С. 96).

«Одно и то же живое и мертвое, бодрствующее и спящее, молодое и старое, ибо первое превращается во второе, а второе — в первое» (В 88). (Там же. С. 97).

 

А я лишь добавлю от себя, опираясь на логику древнего грека, в общем-то всем известное: одно и то же – реальное и фантастическое, прошлое и будущее, дети и взрослые, а, значит, детская и взрослая литература.

 

Сократ

«Если бы поэт нигде не прятался, все его творчество и повествование были бы лишены подражания». (Платон. Собрание сочинений четырех томах. Том 3. М., 1994. С. 158).

«Подражание, если им продолжительно заниматься, начиная с детских лет, входит в привычку и в природу человека – меняется и наружность, и голос, и духовный склад». (160).

«Уродство, неритмичность, дисгармония – близкие родственники злоречия и злонравия, а их противоположности, наоборот, – близкое подражание рассудительности и нравственности…

«Так вот, неужели только за поэтами надо смотреть и обязывать их либо воплощать в своих творениях нравственные образы, либо уж совсем отказаться у нас от творчества? Разве не надо смотреть и за остальными мастерами и препятствовать им воплощать в образах что-то безнравственное, разнузданное, низкое и безобразное? Кто не в состоянии выполнить это требование, того нам нельзя допускать к мастерству, иначе наши стражи, воспитываясь на изображениях порока, словно на дурном пастбище, много такого соберут и поглотят – день за днем, по мелочам, но в многочисленных образцах, и из этого незаметно для них самих составится в их душе некое великое единое зло. Нет, надо выискивать таких мастеров, которые по своей одаренности способны проследить природу красоты и благообразия, чтобы нашим юношам подобно жителям здоровой местности все шло на пользу, с какой бы стороны не представилось их зрению и слуху что-либо из прекрасных произведений: это словно дуновение из благотворных краев, несущее с собой здоровье и уже с малых лет незаметно делающее юношей близкими прекрасному слову и ведущее к дружбе и согласию с ним…

В этом главнейшее воспитательное значение мусического искусства, оно всего более проникает вглубь души и всего сильнее затрагивает; ритм и гармония несут с собой благообразие, а оно делает благообразным и человека, если он правильно воспитан, если же нет, то наоборот. Кто в этой области воспитан как должно, тот очень остро воспримет разные упущения и недостатки в природе и искусстве. Его раздражение или, наоборот, удовольствие будут правильными; он будет хвалить то, что прекрасно, и, приняв его в свою душу, будет питаться им и сам станет безупречным; а безобразное он правильно осудит и возненавидит с юных лет, раньше даже, чем сумеет воспринять разумную речь; когда же придет пора такой речи, он полюбит ее, сознавая, что она ему свойственна по воспитанию». (167 – 168).

«…В наше государство поэзия принимается лишь постольку, поскольку это гимны богам и хвала добродетельным людям. Если же ты допустишь подслащённую Музу, будь то мелическую или эпическую, тогда в этом государстве воцарятся у тебя удовольствие и страдание вместо обычая и разумения, которые, по общему мнению, признавались наилучшим». 404.

«Кто говорит прекрасно, тот прекрасен и добр». (Том 2. С. 243).

«Разве ты не знаешь, что во всяком деле самое главное – это начало, в особенности, если это касается чего-то юного и нежного. Тогда всего вернее образуются и укореняются те черты, которые кто-либо желает там запечатлеть». (Том 3. С. 140).

«Разве можем мы так легко допустить, чтобы дети слушали и воспринимали душой, какие попало и кем попало выдуманные мифы, большей частью противоречащие тем мнениям, которые, как мы считаем, должны быть у них, когда они повзрослеют?». (140).

«Прежде всего, нам, вероятно, надо смотреть за творцами мифов: если их произведение хорошо, мы допустим его, если же нет – отвергнем. Мы уговорим воспитательниц и матерей рассказывать детям лишь признанные мифы, чтобы с их помощью формировать души детей скорее, чем их тела – руками. А большинство мифов, которые они теперь рассказывают, надо отбросить». (140).

Сократ забраковал творчество Гесиода, Гомера и остальных поэтов. На вопрос, что же ты им ставишь в упрёк, он ответил:

«- Когда кто-нибудь, говоря о богах и героях, плохо их изобразит, словно художник, который нарисовал нисколько не похожими тех, чье подобие он хотел изобразить.

- Такого рода упрёк правилен, но что мы под этим подразумеваем?

- Прежде всего, величайшую ложь, причем о самом великом, неудачно выдумал тот, кто сказал, будто Уран совершил поступок, упоминаемый Гесиодом, и будто Кронос ему отомстил. О делах же Кроноса и о мучениях, которые он претерпел от сына, даже если бы это было правдой, я не считал бы нужным так запросто рассказывать тем, кто еще неразумен и молод, - гораздо лучше обходить это молчанием, а если уж и нужно почему-либо рассказать, так пусть лишь весьма немногие выслушивают это втайне и при этом принесут в жертву не поросёнка, но что-то большее и труднодоступное, чтобы рассказ довелось услышать как можно меньшему числу людей».

«… - Нельзя рассказывать юному слушателю, что, поступая крайне несправедливо, он не совершает ничего особенного, даже если он всячески карает своего совершившего проступок отца, и что он просто делает то же самое, что и первые, величайшие боги».

«… - Как и вообще о том, что боги воюют с богами, строят козни, сражаются – да это и неверно; ведь те, кому предстоит стоять у нас на страже государства, должны считать величайшим позором, если так легко возникает взаимная вражда. Вовсе не следует излагать и расписывать битвы гигантов и разные другие многочисленные раздоры богов и героев с их родственниками и близкими, напротив, если мы намерены внушить гражданам такое убеждение, чтобы никогда никто из них не питал вражды к другому и что это было бы нечестиво, то об этом-то и должны сразу же и побольше рассказывать детям и старики, и старухи, да и потом, когда дети подрастут; и поэтов надо заставить об этом писать в своём творчестве. А о том, что на Геру наложил оковы её сын, что Гефест был сброшен с Олимпа собственным отцом, когда тот избивал его мать, а Гефест хотел за неё заступиться, или о битвах богов, сочинённых Гомером, - такие рассказы недопустимы в нашем государстве, неважно, сочинены они с намёком или без него. Ребёнок не в состоянии судить, где содержится иносказание, а где нет, и мнения, воспринятые им в том раннем возрасте, обычно становятся неизгладимыми и неизменными. Вот почему, пожалуй, более всего надо добиваться, чтобы первые мифы, услышанные детьми, самым заботливым образом были направлены к добродетели».

«… - Не дело основателей самим творить мифы, им достаточно знать, какими должны быть основные черты поэтического творчества и не допускать их искажения».

«И бог, раз он благ, не может быть причиной всего вопреки утверждению большинства. Он причина лишь немногих вещей, созданных им для людей, а ко многому он не имеет отношения: ведь у нас гораздо меньше хорошего, чем плохого. Причиной блага нельзя считать никого другого, но для зла надо искать какие-то иные причины, только не бога».

«… - Нельзя позволить утверждать поэту, будто люди бедствуют, подвергаясь наказанию, а тот, от которого это зависит, - бог. Однако, если бы поэты сказали, что люди эти нуждались в каре и что бедствуют только порочные, которые, подвергаясь наказанию, извлекают для себя пользу от бога, это можно допустить. Но когда говорят, что бог, будучи благим, становится для кого-нибудь источником зла, с этим надо всячески бороться: - никто ни юноша, ни взрослый, если он стремится к законности в своем государстве, - не должен ни говорить об этом, ни слушать ни в стихотворном, ни в прозаическом изложении, потому что такое утверждение нечестиво, не полезно нам и противоречит самому себе… Это был бы один из законов и одно из предначертаний относительно богов: сообразно с ним и в речах, и в поэтических произведениях следует утверждать, что бог – причина не всего, а только блага». (140 – 144).

«И у нас вызовет негодование тот, кто станет говорить подобные вещи о богах, мы не дадим ему хора и не позволим учителям пользоваться такими сочинениями при воспитании юношества, так как стражи должны у нас быть благочестивыми и божественными, насколько это под силу человеку». (148).

«Мы извиняемся перед Гомером и остальными поэтами – пусть они не сердятся, если мы вычеркнем эти и подобные им стихи, и не потому, что они непоэтичны и неприятны большинству слушателей, нет, наоборот: чем более они поэтичны, тем менее следует их слушать и детям, и взрослым, раз человеку надо быть свободным и больше смерти страшиться рабства». (150).

«Кроме того, следует отбросить и все связанные с этим страшные, пугающие обозначения – «Кокит», «Стикс», «покойники», «усопшие» и так далее, отчего у всех слушателей волосы встают дыбом. Возможно, что все это пригодно для какой-нибудь другой цели, но мы опасаемся за наших стражей, как бы они не сделались у нас от таких потрясений чересчур возбудимыми и чувствительными». (150).

«Мы правильно исключили бы плачи знаменитых героев, предоставив их женщинам, и то несерьёзным, да разве ещё и никчёмным мужчинам. Таким образом, те, кого мы… воспитываем для охраны страны, считали бы возмутительным прибегать к этому». (151).

Раз существует два предмета, значит и искусства тоже два. То, которое относится к душе, я зову государственным, то, которое к телу, не могу обозначить тебе сразу же одним словом, и, хоть оно одно, это искусство попечения о теле, я различаю в нем две части: врачевание и гимнастику. В государственном искусстве первое из этих частей соответствует искусство законодателя, второй – искусство судьи. Внутри каждой пары оба искусства связаны между собой – врачевание с гимнастикой и законодательство с правосудием, потому что оба направлены на один и тот же предмет, но вместе с тем и отличны друг от друга.

И так их четыре, и все постоянно пекутся о высшем благе, одни – для тела, другие – для души, а угодничество, проведав об этом – не узнав, говорю я, а только догадавшись! - разделяет само себя на четыре части, укрывается за каждым из четырёх искусств и прикидывается тем искусством, за которым укрылось, но о высшем благе нисколько не думает, а охотится за безрассудством, приманивая его всякий раз самым желанным наслаждением, и до такой степени его одурачивает, что уже кажется преисполненным высочайших достоинств. За врачебным искусством укрылось поварское дело и прикидывается, будто знает лучшие для тела кушанья, так что если бы пришлось повару и врачу спорить, кто из них двоих знает толк в полезных и вредных кушаньях, а спор бы их решали дети и столь же безрассудные взрослые, то врач умер бы с голоду.

Вот что я называю угодничеством, и считаю его постыдным … Потому что оно устремлено к наслаждению, а не к высшему благу. Искусством я его не признаю, это всего лишь сноровка, ибо, предлагая свои советы, оно не в силах разумно определить природу того, что само же предлагает, а значит, не может и назвать причины своих же действий. Но неразумное дело я не могу называть искусством …

За врачеванием, повторяю, прячется поварское угодничество, за гимнастикой таким же точно образом – украшение тела: занятие зловредное, лживое, низкое, неблагородное, оно вводит в обман линиями, красками, гладкостью кожи, нарядами и заставляет гнаться за чужой красотой, забывая о собственной, которую дает гимнастика». (Платон. Собрание сочинений в четырёх томах. Том 1. М., 1990. С. 498).

Российскому думающему читателю не сложно провести параллель и сказать с полным на то основанием о положении дел в русской детской литературе начала XXI века словами Сократа: «За художественной литературой укрылось книжная продукция и прикидывается, будто точно знает лучшие для детской души произведения изящной словесности, так что если бы пришлось производителю книжной продукции и писателю спорить, кто из них двоих знает толк в высокой литературе, а спор бы их решали дети и столь же безрассудные взрослые, то писатель умер бы с голоду». Близкое к этому и происходит с настоящими русскими писателями, которые не хотят писать модную белибердистику на потребу рынку.

«Нет ничего более божественного в решениях людей, чем то, что касается воспитания – самого ли человека или членов его семьи». (Том 1. С. 113).

«Обладание всевозможными знаниями без знания того, что является наилучшим, редко приносит пользу и, наоборот, большей частью вредит владельцу». (Том 1. С. 133).

«Какая может быть польза в любом приобретении, если не хватает разума и мудрости? Разве извлечет какую-либо пользу человек, много приобретший и много совершающий, но лишенный ума? Не лучше ли при этом довольствоваться малым?» (Том 1. С. 169).

«Мы нуждаемся в таком знании, в котором сочеталось бы умение что-то делать и умение пользоваться сделанным». (181).

«Искусство это должно делать нас мудрыми и передавать нам знание, коль скоро оно хочет быть полезным и делать людей счастливыми». (183)

«Государства для своего благополучия не нуждаются ни в стенах, ни в триерах, ни в корабельных верфях, ни в много населённости, ни в огромных размерах, если они лишены добродетели». (Том 1. С. 264).

«Они (лакедемоняне – А. Т.), как и критяне, не позволяют своим юношам отправляться в другие земли, чтобы те не разучились тому, чем они учат сами» (Том 1. С. 454).

«Быть ниже самого себя – это не что иное как невежество, а быть выше самого себя – не что иное как искусство» (Том 1. С. 471 – 472).

«Если и красноречие двойственно, то одна его часть должна быть самою угодливостью, постыдным заискиванием перед народом, а другая – прекрасным попечением о душах сограждан, чтобы они стали как можно лучше, бесстрашной защитой самого лучшего, нравится это слушателем или не нравится». (Том 1 547).

«Вот что будет стоять перед глазами у того оратора, искусного и честного: какие бы речи он не произносил, воздействуя на души, какие бы поступки не совершал и что бы ни дарил, ни отнимал – и даря, и отнимая, он постоянно будет озабочен тем, как поселить в душах сограждан справедливость и изгнать распущенность и вообще поселить все достоинства, а все пороки удалить». (Том 1. С. 549).

«Даже сказки и те, говорят, нельзя рассказывать кое-как: надо непременно придать им заглавие, чтобы они не скитались вокруг безголовыми». (Том 1. С. 550).

«Поэт должен творить мифы, а не рассуждения». (Платон. Собрание сочинений в четырёх томах. Том 2. М., 1993. С. 11).

 

Да, Сократ здесь честен и в честности своей суров. Но ведь и система отбора, да и обучения в школе Пифагора была жёсткой, а в чём даже жестокой. И об этом тоже забывать нельзя даже в наши расслабленные времена.

И помнить надо обо всех основателях философских школ Древнего мира, которые не могли не касаться в своих трудах, да и в организации процесса обучения, темы детей.

 

Возрастная периодизация

Аристотель. Политика.

Младенчество

3. Вообще ко всему, к чему возможно приучить ребенка, лучше приучать его сразу же, с самого начала, но приучать постепенно. Детский организм благодаря имеющейся в нем теплоте вполне способен закаляться и хорошо переносить холод. Итак, вот какие и подобные им заботы полезно прилагать к детям в начальный период.

До пяти лет

В следующем затем возрасте, до пяти лет, когда не годится еще ни начинать обучать ребенка чему-нибудь, ни обременять его какой-либо работой, чтобы все это не могло помешать его росту, следует дозволять ему столько движения, сколько потребно для того, чтобы тело не оставалось в бездействии; для этой цели следует пользоваться как другими средствами, так и играми; однако эти игры должны соответствовать достоинству свободнорожденного человека, не слишком утомлять ребенка и не быть разнузданными.

5. Что касается рассказов и мифов, которые уместно слушать в таком возрасте, то об этом надлежит заботиться тем должностным лицам, которые зовутся педономами. Все это должно служить как бы преддверием для последующих занятий; поэтому и игры должны подражать будущим серьезным занятиям. 6. Совершенно неосновательно некоторые законодатели запрещают (35) детям громкий крик и плач – то и другое содействует их росту, так как является для тела своего рода гимнастикой: задерживание дыхания развивает силу у работающих, а это бывает и с детьми, когда(40) они надрываются криком. Педономам следует наблюдать вообще за тем, чтобы дети как можно меньше оставались в обществе рабов; в этом возрасте и до семи (1336b) лет дети должны воспитываться в домашней обстановке. 7. Разумно отстранять от ушей и глаз детей, даже в таком возрасте, все то, что не соответствует достоинству свободнонорожденного человека. Да и вообще законодатель должен удалить из государства сквернословие, как и кое-что другое (потому что из привычки сквернословить развивается и склонность к совершению дурных поступков); в особенности у молодых, чтобы они не говорили сами и не слышали от других чего-либо подобного. Если же обнаружится, что кто-нибудь говорит или делает то, что запрещено, то человека свободнорожденного, но не зачисленного еще в сисситии, следует подвергать бичеванию, а если он уже старше этого возраста, то подвергать его бесчестью, недостойному свободного человека, из-за его рабского поведения.

По истечении пятилетнего возраста следующие два года, до семи лет, дети должны уже присутствовать на уроках по тем предметам, которые им потом самим придется изучать.

11. Воспитание должно быть разделено в соответствии с двумя возрастами: от семилетнего возраста (40) до наступления половой зрелости и от наступления половой зрелости до двадцати одного года. Те, кто делит возрасты по семилетиям, рассуждают по большей части не плохо, но все же и при этом делении следует сообразовываться с природой. Ведь всякое искусство и воспитание имеет целью восполнить то, чего недостает от природы. Итак, прежде всего надлежит рассмотреть, следует ли устанавливать правила для детей, затем – (5) полезнее ли вручать заботу о них государству или же оставлять частным лицам (что бывает и теперь в большей части государств) и, наконец, в-третьих, в чем эта забота должна выражаться.

(Аристотель. Сочинения: В 4-х т. Т. 4 / Пер. с древнегреч.; Общ. ред. А. И. Доватура. — М.: Мысль, 1983. — (Филос. наследие. Т, 90). С.621-627)

Предание о цветке стиля. (XV век).

 

Часть первая. Наставления о занятиях сообразно течению лет

Семь лет

Итак, обыкновенно к нашему искусству приступают в семь лет.

При занятиях Но в эту пору в самих по себе возникающих действиях ребенка непременно заложен некий совершенный стиль. В танце май и в танце хатараки, в пении и даже в изображении бурного характера нужно положиться на непринужденную манеру [игры], исходящую от ребенка, и предоставить ему делать всё по движению сердца.

Не следует поучать, прямо говоря: «это хорошо», а «это дурно». Когда увещевают слишком чувствительно, ребенок теряет расположение к занятиям. А если искусство становится в тягость, то вскоре и способности прерываются.

Требовать от дитя упражняться в чем-либо ином, кроме пения, танца хатараки и танца май, никак не годится. Даже способного проникнуться тонкостями подражания посвящать в них не подобает. Не надо выпускать [на сцену ребенка] и на представление ваки-но саругаку, [когда оно устраивается] на обширном дворе. В третьей или четвертой пьесе, выбрав подходящий момент, можно позволить ему выступить в его излюбленном стиле.

С двенадцати-тринадцати лет

С этого возраста — ибо это уже время, когда приходит в постепенное соответствие со звукорядом голос и является способность сердцем постигнуть мастерство — следует обучать шаг за шагом всем видам мономанэ.

Прежде всего благодаря [нежной] детскости облика любое действие [отрока] обладает югэн. Это пора, когда и голос [его] благозвучен. А коль скоро налицо два эти превосходства, то дурное сокрыто, прекрасное же — вдвойне привлекательно.

В целом в пьесах вроде тиго-но саругаку не следует побуждать [ученика] к столь уж обстоятельному подражанию. Такое [требование] придется не ко времени и послужит причиной к тому, что способности [его] не разовьются.

Если, однако, в [отроке] явлен замечательный талант, что он ни делай — всё будет чудесно. Если мальчик и собой хорош, и голос его красив, да если он искусен, то откуда взяться дурному? Вот только цветок этот не является истинным цветком; он всего лишь цветок временный. И хоть благодаря ему всякий вид упражнений легок в эту пору, но это едва ли послужит предопределеньем высокого мастерства на всю жизнь.

В занятиях этого периода следует именно форму почитать за главное и обращать в цветок всё, что дается с легкостью. Необходимо упражняться, сосредоточившись на том, чтобы движения были правильны, в пении звучали чисто слова, в танце соблюдались фигуры.

С семнадцати-восемнадцати лет

В этот период, также весьма важный, занятия не дают больших результатов.

Прежде всего меняется голос, поэтому утрачивается главный цветок. Да и внешность становится угловатой, а потому теряет свою прелесть. [Юноша] падает духом, так как полностью переменяется образ его поведения в сравнении с тем простым оставшимся позади временем, когда даже голос блистал и цвел. Ежели в довершение всего он замечает, что публика потешается над ним, то — почитая сие за стыд — он начинает сильно томиться всем этим.

Занятия такой поры не могут быть не чем иным, как занятиями, когда — пусть даже подвергаешься насмешкам людей, указующих на тебя пальцем, но не обращая на то внимания,— запершись дома, и утром и вечером упражняешь голос в пределах доступного звукоряда; когда понимаешь, что вот она веха жизни, и возникают в глубинах сердца желание и силы во всю жизнь не отрешаться от [искусства] Но. Коли в этот момент отступиться, способности на том и остановятся.

Вообще говоря, хоть [владение] звукорядами и зависит от [возможностей] голоса, все же следует практиковать [в это время только] звукоряды восики-бансики. Если очень увлечься [овладением] звукорядами, станешь человеком по облику вычурным. Это также приводит к тому, что с возрастом голос становится никуда не годным.

Двадцать четыре—двадцать пять [лет]

Этот возраст является началом становления исполнительского искусства всей жизни, потому он — веха в учении.

Это время, когда и голос уже выправился, и все телесное устройство полностью определилось. И вот имеют место на нашем пути два счастливых следствия кармы: голос и внешность. Они, два эти свойства, в сей период приобретают законченность, и рождается мастерство, подобающее расцвету лет.

При этих условиях другие [исполнители] скажут: «Ах, какой мастер появился!» Да и взоры зрителей будут привлечены. Когда однажды, восхитительно играя благодаря цветку, расцветшему в нем в этот момент, [молодой лицедей] одержит победу в состязаниях даже со знаменитым соперником, он и во мнении людей поднимется, и сам начнет считать себя мастером.

Все это оборачивается поистине во вред для самого исполнителя. Ведь и подобное мастерство не является истинным цветком. Этот цветок есть следствие расцвета лет и временного сердечного восторга зрителей. Обладающий подлинной силой зрения, должно быть, увидит и различит это.

Постыдно, когда сам юноша вообразит, будто пределом мастерства является цветок именно этого возраста — времени, которое называют новоначалием, и поспешит утверждать своевольные приемы, уводящие от законов саругаку, и играть с видом несомненного мастера.

К примеру, пусть даже и люди тебя восхваляют, и ты одерживаешь победу над знаменитостью, тебе следует уразуметь, что это — цветок преходящей дивности и продолжать обучаться все более точному подражанию, еще упорнее предаваться занятиям, подробно расспрашивая об учении прославленных мастеров.

И поскольку так обстоит, то и сердце [человека], принимающего временный цветок за истинный, является сердцем, явно уходящим от подлинного цветка. Ведь людям то, очарованным: этим временным цветком, и неведомо, что вскоре сей цветок будет утрачен.

То, что называют новоначалием, и есть эта пора.

И еще. [В этом возрасте] необходимо погружаться в созерцательные размышления. Коли вполне постигнешь высоту ступени своего мастерства, то цветок обретенной высоты не утратится во всю жизнь. Когда же почитаешь себя стоящим на большей высоте искусности, чем есть, теряешь цветок и той ступени, на которой поначалу стоял.

[Все это] следует глубоко выносить в своем сердце.

Тридцать четыре — тридцать пять [лет]

Искусство этого возраста — вершина расцвета. Если в этот период глубоко уразуметь наставления этой книги и в совершенстве овладеть мастерством, то непременно будешь признан в Поднебесной и обретешь славу.

Вот только следует знать: если в это время и признания в Поднебесной не обрел, и славой не обладаешь в должной мере, то, хоть какой будь искусник, значит, все же являешься ситэ, еще не овладевшим истинным цветком. А если [в этом возрасте] не обладать истинным цветком, то после сорока лет дарования померкнут и дальнейшее станет тому свидетельством.

Итак, рост [мастерства] отмечен периодом до тридцати четырех — тридцати пяти лет, после сорока наступает спад.

Повторю и повторю вновь: в этот период нельзя думать, что достиг полного мастерства, покуда не получил признания в Поднебесной.

В эту пору подобает быть вдвойне осмотрительным: это время осознания прошлого и время осмысления манеры игры на грядущие годы. Если в тридцать четыре — тридцать пять лет не достичь вершин мастерства, уж потом обрести признание в Поднебесной станет несравненно трудно.

 

Сорок четыре—сорок пять [лет]

С этого времени необходимо во многом переменить способ [игры] в Но.

К примеру, пускай даже ты признан в Поднебесной и достиг Закона в мастерстве, все же следует заручиться хорошим [исполнителем] ваки-но ситэ. Ведь даже когда мастерство твое не снижается, ты утрачиваешь очарование внешности и способность пробуждать ею восхищение зрителей, ибо уходят силы и годы постепенно начинают клониться к закату.

Не знаю, как редкой красоты человек, но вот человек [просто] приятной наружности, будучи в годах, уже не смотрится в пьесах хитамэн-но саругаку — это прежде всего. Так что отпадает [возможность] исполнять такие пьесы.

Что до тонкого мономанэ, то начиная с этого периода едва ли требуется столь уж прибегать к нему. В целом лучше выбирать [пьесы] присущего тебе стиля, играть легко и покойно, без [видимого] усилия. Лучше позволить ваки-но ситэ нести свой цветок, а самому исполнять намного меньшее число пьес, чем играет собрат [ваки-но ситэ].

Так, даже в случае, когда не располагаешь [исполнителем] ваки-но ситэ, выступать в пьесе, которая требует многообразно полного приложения телесных усилий, вовсе не следует. Что тут ни делай — в глазах зрителей цветка не родится.

Но коли до этого возраста хранишь в себе цветок неутраченный, он-то и есть цветок истинный. И уж тот ситэ, что на подступах к пятидесяти годам обладает неутраченным цветком, несомненно обретает славу в Поднебесной, еще не достигнув, сорока лет.

И вот: даже ситэ, получивший признание в Поднебесной, даже мастер подобной меры — поскольку явственно знает собственные свои [физические] возможности — все более пестует ва-ки-но ситэ и не исполняет пьес, которые требуют ловкости и выносливости и в которых могут быть замечены его затруднения. Вот и выходит: тот, кто знает собственную плоть, является мудрым в сердце своем.

 

За пятьдесят [лет]

С этого времени, в общем, едва ли есть иной способ [игры], кроме способа недействия. Недаром говорят: «В старости и единорог хуже осла».

И все же: коли являешь собою поистине мудрого мастера, цветок сохраняется в тебе, пусть даже ты теряешь [способность исполнять] многие и многие пьесы, и — так или инач е— умаляется число того, что достойно в тебе любования.

[Вспоминаю] о покойном отце. Он умер в 52 года в девятнадцатый день пятой луны. В четвертый день этой луны он исполнил хораку перед святилищем Сэнгэн, что в провинции Су-руга. Представление того дня было по-особенному прекрасным, и зрители — высокие и низкие — все в один голос возносили ему хвалу.

Как раз около того времени он передал новичку многие пьесы. И хотя легких пьес становилось [для него] все меньше, их он тоже умел расцветить, и оттого его цветок виделся еще более превосходным.

Поскольку [отец] обладал воистину мудрым цветком, талант его не иссякал — так, случается, не опадают цветы и с одряхлевшего дерева, почти лишенного веток и листьев.

Таково бывшее перед моими глазами свидетельство цветка, что хранился и в старом теле.

Вот в чем состоят занятия, сообразные течению лет.

(Дзэами Мотокиё. Предание о цветке стиля: (Фуси кадэн), или Предание о цветке: (Кадэнсё). М., 1989. С. 90-94).

Средневековый Китай. Детское сердце (Из работы Ли Чжи (второе имя Ли Чжо-у) (1527-1602)  «Рассуждение о детском сердце»

… А ведь детское сердце – это душевная искренность. Если ты не в состоянии поступить по велению детского сердца, то будешь не в состоянии проявить и душевную искренность. Ведь тот, кто сохраняет детское сердце, стремится исключительно к чистоте и искренности, высказывает ту изначальную мысль, которая отражает самую суть души. Кто утрачивает детское сердце, тот утрачивает душевную искренность. С утратой душевной искренности человек утраичвает самого себя. Если же человек утрачивает самого себя, то уже никогда не сможет вернуться к своему изначальному состоянию. Детство воплощает изначальное в человеке, детское сердце воплощает изначальное в душе человеческой!

Выходит детское сердце утрачивается вдруг, внезапно?

Ведь с самого начала жизни человека через уши и глаза в него входит все, что только можно услышать и увидеть. Это услышанное и увиденное становится главенствующим внутри человека. Детское же сердце тем самым утрачивается.

С возмужанием человек вбирает в себя услышанное и увиденное конфуцианское учение, и оно становится главенствующим внутри человека. Детское же сердце тем самым утрачивается…

Ведь услышанное и увиденное конфуцианское учение прививается человеку через обильное чтение книг, через усвоение долга.

Но разве мудрецы древности не читали книг?! Да, читали, но не отдавались чтению безрассудно, и у них прочно сохранялось детское сердце…

Ведь те, чье сердце заполнило услышанное и увиденное конфуцианское учение, изрекают только его, но не то, что идет от детского сердца. Пусть отшлифованы их речи, но что в них проку! Ведь и речи, и дела, и писания их так же фальшивы, как фальшифы они сами! А раз сами фальшивы, фальшиво все. Так фальшивые речи, фальшивые дела и фальшивые писания обращают к фальшивым же людям, а те и довольны. Коль скоро все фальшивы, то все и довольны. Когда везде и всюду царит фальшь, где уж тут разобраться простому человеку, что есть истина, а что – ложь? Появись в Поднебесной подлинное сочинение, и оно будет тотчас же уничтожено фальшивыми людьми и не дойдет до потомков. А мало ли было и есть таких сочинений! Отчего же происходит такое? Да оттого, что всякое подлинное сочинение исходит из глубины детского сердца. И если бы не утрачивали люди детское сердце, то не имело бы хождение конфуцианское учение… (Литература Востока в Средние века. Тексты. Под редакцией Н. М. Сазоновой. М., 1996. С. 390-391).

 

Прав или не прав Ли Чжи?

На мой взгляд, Ли Чжи допустил серьезную ошибку, взяв за основу рассуждений и умозаключений одинаковость всех детских сердец: «детское сердце – это душевная искренность». Но ведь это не так!

Я часто повторяю: есть люди, которые рождаются детьми, становятся юношами, оставаясь детьми, взрослеют и мужают, оставаясь детьми, стареют, оставаясь детьми. Есть люди, которые рождаются юношами. Есть люди, рождающиеся взрослыми. Есть люди, которые рождаются старцами. Конечно же, это – идеальная, а значит, в природе не существующая схема. В жизни все гораздо сложнее. Каждый человек в момент рождения, а то и в момент зачатия приобретает в качестве безвозмездного дара все четыре качества: ребенка, юноши, взрослого, старца, но, как правило, одно из них превалирует, а то и доминирует в любом из нас.

Сократ родился ярко выраженным ребенком. Он и цикуту выпил, оставаясь ребенком. Платон и Аристотель родились юношами. Алкивиад – взрослым и по-взрослому упрямым. Василий Блаженный родился старцем. Очень многие из самых великих рождались детьми: иудейские Пророки, Предтечи крупнейших религий и этико-философских систем (Будда, Лао-цзы, Ииус Христос, Мухаммад и т.д.). Я не оговорился, назвав их Предтечами, потому что сами они не являлись отцами-основателями, скажем, буддизма, даосизма и даже христианства, и даже ислама: они родили Идеи, идеологию же развития этих Идей создали юноши, склонные к систематизации знаний…

Главным качеством детскости, на мой взгляд, является образно-интуитивное мышление, способность генерировать идеи, казалось бы, из неоткуда. В рассказе об Акбаре мы коснулись этой темы. О ней нужно помнить и Учителям и Ученикам. Хотя бы, потому что людей с ярко выраженным, доминирующим образно-интуитивным мышлением во все века и во всех странах рождалось очень много. На Земном шаре в целом их рождалось, быть может, по пять-десять человек в столетие. За пятьдесят веков таковых было не более 500 человек! Максимум – 1000 человек. Это же капля в море. Именно поэтому их подвиги познания себя в мире, мира в себе и мироздания в целом во всей его глубине и необъятности, во всей его бесконечной малости и бесконечной же великости поражали людей, даже очень мудрых, и часто вводили их в заблуждение.

Юноши, как сказано выше, тяготеют не просто к накоплению знаний, но к их систематизации, что часто дает им прекрасную возможность открывать тайны мироздания.

Взрослым свойственен прагматический тип мышления. Это качества души, ума и сердца, в свою очередь, принуждает их познавать мир!

Старцы по складу характера советники.

У каждого ребенка – свое сердце, своя душа, свой разум. Об этом нельзя забывать, рассуждая о «человеке вообще». Как нельзя забывать – и я об этом не устану повторять! – о качественных характеристиках того интервала пространственно-временного поля, в котором живет и функционирует любой Творческий диполь «Учитель – Ученик».

Писатели Великобритании в первой половине Девятнадцатого века

«По моему глубокому убеждению, детям следует решительно запретить читать современные заурядные романы, в них нет и намёка на воображение, зато есть жалкие попытки возбудить и удовлетворить их любопытство. Чтение таких романов особенно пагубно отражается на развитии воображения, на нравственность, ибо, возбуждая чувства, эти сочинения не побуждают к действию». (Кольридж С. Т. Избранные труды. М., 1987. С. 258).

«Такая разновидность литературы, единственная цель которой – развлечь читателя, ничему при этом не научив, никогда не имела стольких приверженцев, как теперь, ибо не было ещё общества с таким количеством бездельников, каким располагает современная Англия, причём бездельники эти по большей части поставлены в такие условия, что, захоти они хоть что-нибудь предпринять, и это оказалось бы им не под силу; к тому же все они связаны общим интересом, который, основываясь на заблуждения, еще больше восстанавливает их против кропотливой работы разума и отважных изысканий истины, чем это свойственно разодетому мещанству». (Эссе о модной литературе: Пикок Томас Лав. Аббатство кошмаров. Усадьба Грилла. М., 1988. С. 222).

«То, что способность развлекать, с точки зрения большинства читателей, является главным достоинством литературного произведения, не так уж и удивительно, особенно если учесть, что англичане – самая думающая нация во вселенной; однако то, что способность развлекать оказывается столь же недолговечной, как и лоск нового сюртука, на первый взгляд может показаться несколько странным, ибо хотя все светские люди читают (за вычетом тех, кто обучался в колледже), тем не менее, коль скоро мода зиждется на новизне, книги выходят из моды вместе с нарядами, а потому наслаждаться в этом году тем, чем другие наслаждались двенадцать месяцев назад, значило бы признаться в самом гнусном преступлении – неспособности идти в ногу со временем.

В результате поток новых книг врывается в окна кабинетов, наводняет будуары и гостиные с тем лишь, чтобы дать исчерпывающий ответ на вопрос мистера Бездельника, что в настоящий момент читает миссис Ленивец со своими дочерьми, и, выполнив тем самым свое предназначение, а также недолго усмирив чудовище Время, благополучно устремляется в Лету». (Там же. С. 222-223).

«Природа этой легковесной литературы и те изменения, какие она претерпевает в соответствии с колебанием моды последних двадцати лет, требуют специального рассмотрения и могут служить поводом к размышлениям, которые оказались бы небезынтересными и – я бы добавил – поучительными, если бы не боялся преждевременно смутить своих читателей. Поскольку каждая эпоха отличается своим характером, своими нравами и развлечениями, которые даже в самых поверхностных формах обусловлены глобальными чертами времени, пристальный наблюдатель даже из самой легковесной литературы, как бы далека она ни была на первый взгляд от морали и политики, может составить впечатление о моральном и политическом климате эпохи и нации». (Там же. С. 223).

 

В. Библиография. Источники. Короткий список

Часть I. До VIII до н.э.

Египет

Древнеегипетская книга мёртвых. Слово, устремлённое к Свету. М., 2006.

Лирика Древнего Египта. Вступ. ст. и прим. И. Кацнельсона. М., 1965.

Сказки и повести Древнего Египта. Пер. И. Г. Лифшица. Л., 1979.

Хрестоматия по истории Древнего Востока, под ред. В. В. Струве и Д. Г. Редера, М., 1963.

Фараон Хуфу и чародеи. Сказки, повести, поучения Древнего Египта. Предисловие и прим. И. С. Кацнельсона. М., 1958.

 

Междуречье, Малая Азия и Кавказ

Ассиро-вавилонский эпос. Переводы с шумерского и аккадского языков В. К. Шилейко. СПб., 2007.

Липит-Иштар. Законы Вавилонии, Ассирии и Хеттского царства, пер. и комментарии под ред. И. М. Дьяконоваэ. «Вестник древней истории», 1952.

Луна, упавшая с неба. Древняя литература Малой Азии. М., 1977.

Поэзия и проза Древнего Востока. // Библиотека всемирной литературы. М., 1973. Т. 1.

Пятикнижие и Гафтарот. Ивритский текст с русским переводом и классическим комментарием «Сончино». Москва-Иерусалим, 1999.

Толковая Библия, или комментарий на книги св. писания Ветхого и Нового Завета, т. 1-3, Петербург, 1904-1907. Второе издание Института перевода Библии. Стокгольм. 1987.

Хрестоматия по истории Древнего Востока. М., 1997.

Эпос о Гильгамеше. («О все видавшем»). Пер. с аккадского И. М. Дьяконова. М., 1961, 2006.

Я открою тебе сокровенное слово. М., 1981.

 

Индостан

Рамаяна. Древний эпос. Литературное изложение В. Г. Эрмана и Э. Н. Темкина, М., 1965. Книга Первая. Балаканда (Книга о детстве). Книга вторая. Айодхьяканда (книга об Айодхье). М., 2006. И другие книги.

Ригведа. Мандалы I—IV. М., 1999. Мандалы IV—X. М., 1999. Мандалы V—VIII. М., 1999.

Упанишады. Книги 1—3. М., 1991.

Шатапатха-Брахмана. Книга I. Книга X (фрагмент) / перевод, вступ. Статья и примеч. В. Н. Романова. М., 2009. Книга X. Тайная. / перевод, вступ. Статья и примеч. В. Н. Романова. М., 2010.

 

Поднебесная

Шицзин [Текст] : [Книга песен] / Изд. подгот. А. А. Штукин и Н. Т. Федоренко ; Пер. с китайск. [и коммент. А. А. Штукина] ; [Послесл. Н. Т. Федоренко, с. 469-530]. - Москва : Изд-во Акад. наук СССР, 1957. - 611 с.; 23 см. - (Литературные памятники/ Акад. наук СССР. Отд-ние литературы и языка).

Шуцкий Ю. К. Китайская классическая книга перемен. Ицзин. М., 1993.

Юань Кэ. Мифы Древнего Китая. Пер. с кит. Е. И. Лубо-Лесниченко, Е. В. Пузицкого и В. Ф. Сорокина. М., 1987).

Духовная культура Китая. Энциклопедия. В 5 т. Т. 1. Философия. М., 2006. Т. 2. Литература. Язык и письменность. М., 2008. Т. 3. Мифология. Религия. Литература. Язык и письменность. М., 2007. Т. 4. Историческая мысль. Политическая и правовая культура. М., 2009. Т. 5. Наука, техническая и военная мысль, здравоохранение и образование. М., 2009. В 5 т. Т. 6. Доп. Том. 6 (доп). Искусство. М., 2010.

 

Средиземноморье и Европа

Аполлодор. Мифологическая библиотека. М., 1993.

Гигин. Мифы. Серия «Античная библиотека». СПб., 2000.

Гомер. Илиада. М., 1985. Одиссея. М., 1984. Одиссея. Пер. В. А. Жуковского. М., 2000.

Грейвс Р. Мифы Древней Греции. Пер. с англ. М., 1992.

 

 

Часть II. VIII – III вв. до н.э.

Эллада и Причерноморье

Античная литература. Греция. Антология Ч. I. М., 1989. Антология Ч. II. М., 1989.

Антология кинизма. Антисфен, Диоген, Кратет, Керкид, Дион. Фрагменты сочинений кинических мыслителей. М., 1984.

Антология мировой философии. В четырёх томах. Том 1. Часть первая, Часть вторая. Философия древности и средневековья. М., 1969.

Аристотель. Сочинения в четырех томах. М., Тома 1-4. 1975 – 1983.

Аристофан. Комедии. Т. 1 – 2. Пер. А. Пиотровского. М.- Л., 1934.

Геродот. История. М., 1993.

Герои Греции в войне и мире. История Греции в биографиях. Г.В. Штолля. М., 1992.

Гиппократ. Избранные книги. М., 1994.

Демосфен. Речи. В трех томах. Т.2. М., 1994.

Еврипид. Трагедии. Том 1—2. М., 1980.

Ксенофонт Афинский. Сократические сочинения /Пер. С. И. Соболевского. М., 1935. Воспоминания о Сократе. М., 1993. Греческая история. Пер. С. Лурье. Л., 1935. Киропедия. М., 1993. Сократические сочинения. СПб., 1993.

Лирика древней Эллады. В переводах русских поэтов. М.—Л., 1935.

Лисий. Речи. Перевод С. И. Соболевского. М., 1994.

Маковельский А. О. Софисты. Вып. 1 – 2. Баку, 1940 – 1941. Досократики. Первые греческие мыслители в свидетельствах древности и в свете новейших исследований. Часть первая. (Доэлеатовский период), Казань. 1914. Досократики. Первые греческие мыслители в свидетельствах древности и в свете новейших исследований. Часть вторая. (Элеатовский период). Казань. 1915. Досократики. Первые греческие мыслители в свидетельствах древности и в свете новейших исследований. Часть третья. (Пифагорейцы, Анаксагор и др.). Казань. 1919

Менандр. Комедии. Герод. Мимиамбы. М., 1984.

Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты. М., 1980.

Пифагор. Золотой канон. Фигуры эзотерики. М., 2001.

Плавт. Комедии. Т. I, Т. II. М., 1987.

Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 1 – 4. М., 1990 – 1993. Сочинения: в 3 т. М., 1968 – 1972.

Поэты-лирики древней Эллады и Рима в пер. Я. Голосовкера. М., 1955.

Сафо. Остров Лесбос. М., 2001.

Софокл. Драмы. Пер. Ф. Ф. Зелинского. М., 1997.

Уэльс: Хроника бриттов. Книга сказаний. Пер., составление и комментарий С. Шабалова. СПб., 2005.

Феофраст. Характеры. М., 1993.

Фрагменты ранних греческих философов. Ч. I. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики. М., 1989. Том I. Зенон и его ученики. Пер. А. А. Столярова. М., 1998. Том II. Хрисипп из Сол. Часть 2. Физические фрагменты. Пер. А. А. Столярова. М., 2002.

Фукидид. История. М., 1993.

Шотландская старина. Книга сказаний. Пер., составление и комментарий С. Шабалова. СПб., 2001.

Эллинские поэты в переводах В. В. Вересаева. М., 1963.

Эсхил. Трагедии. В переводе Вячеслава Иванова. М., 1989.

 

Междуречье и Центральная Азия

Авеста. Избранные гимны из Видевдата. Пер. с авестийского Ивана Стеблина-Каменского. М., 1993.

Агада. Сказания, притчи, изречения Талмуда и мидрашей. Пер. С. Г. Фруга. М., 1993.

Заратустра. Учение огня. Гаты и молитвы. М., 2002.

Зороастрийские текст. Суждения Духа разума (Дадестан-и меног-и храд). Сотворение основы (Бундахишн) и други тексты. Пер. О. М. Чунаковой. М., 1997.

 

Индостан

Артхашастра. М., 1993.

Бхагавадгита. Философские тексты «Махабхараты». Выпуск I, Книга I. Ашхабад, 1977. (и другие книги Махабхараты в переводе Б. Л. Смирнова, выходившие в Ашхабаде в 70-80-х гг. XX в.).

Джатаки, или Сказания о подвигах Бодхисатвы. Пер. с санскрита А. Баранникова и О. Волковой. СПб., 1994.

Дхаммапада. М., 1960.

Дхармашастра. Нарады. Пер. А. А. Вигасина и А. М. Самозванцеваю М., 1998.

Законы Ману. М, 1992.

Махабхарата. Книга первая. Адипарва. М.—Л., 1950. Книга вторая. Сабхапарва. М., 1992. Книга третья. Лесная (Араньякапарва). М., 1987. Книга четвертая. Видатапарва или книга о Вирате. М., 1993. Книга пятая. Удьйогапарва или книга о старении. Ленинград, 1976. Книга шестая. Бхишмапарва, или Книга о Бхишме. М., 2009. Книга седьмая. Дронапарва или книга о Дроне. СПб, 1992. Книга восьмая о карне (карнапарва). М, 1990. Книга девятая. Шальяпарва или книга о Шалье. М, 1996.. Книга десятая. Сауптикапарва или книга об избиении спящих воинов. Книга одиннадцатая. Стрипарва или книга о женах. М, 1998. Книга десятая. Книга одиннадцатая. Вып. VIII. Книга о нападении на спящих (кн. Х, гл 1—18). Книга о женах (кн. ХI, гл. 1—27). Издание второе. Ашхабад, 1982. Книга четырнадцатая. Ашвамедхикапарва, или Книга о жертвоприношении коня. СПб., 2003. Заключительные книги. XV-XVIII. СПб., 2005. Философские тексты. Выпуск I. Книга 1. Бхагаватгита. Пер. с санскрт, предисловия, примечания и толковый словарь Б. Л. Смирнова. Ашхабад, 1977. Выпуск I. Книга 2. Анугита («Последующая песнь»). Отдел XIV книги Махабахараты Ашвамедхапарван (Книга «Жертвоприношение коня»). Книга Санатсуджаты (Санатсуджатапарван). Пер. с санскрт, предисловия, примечания и толковый словарь Б. Л. Смирнова. Ашхабад, 1977. Выпуск V, Книга I. (Мокшадхарма) (Основа освобождения). Издание второе. Перевод, предисловие академика А. Н. СССР Б. Л. Смирнова. Ашхабад. 1983. Вступительная статья и примечания Б. Л. Смирнова, [т.] 1—7, Аш., 1955—63.

Шри Шримад А. Ч. Бхактиведанта Свами Прабхупада. Бхавад-гита как она есть. Вильнюс, 1990.

Поднебесная

Антология даосской философии. М., 1994.

Го юй. (Речи царств). М., 1987.

Даосские притчи. Пенза. 2007.

Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. Том 1—2. М., 1972—1973.

Книга правителя области Шан (Шан цзюнь шу). М., 1993.

Конфуциева летопись «Чуньцю» («Вёсны и осени»). М., 1999.

Люй Чуньцю. Весны и осени господина Люя. М., 2001. Перевод с китайского Г. А. Ткаченко.

Мудрецы Китая. Ян Чжу, Лецзы, Чжуанцзы. СПб., 1994.

Мэн-цзы. СПб., 1999.

Пути обретения бессмертия. Даосизм в исследованиях и переводах Е. А. Торчинова. СПб., 2007.

Сунь-цзы. Трактат о военном искусстве. М. 1955.

У-цзин. Семь военных канонов Древнего Китая. М., 2001.

Феоктистов В. Ф., Философские и общественно-политические взгляды Сюнь-цзы. Исследование и перевод. М., 1976.

Цюй Юань. Лисао. СПб., 2000. Стихи. М., 1956.

Чжуан-цзы. Путь полноты свойств. М., 2006.

Штейн В. М. «Гуань-цзы». Исследование и перевод. М., 1959.

 

Часть III. III в. до н.э. – V в. н.э.

Средиземноморье и Причерноморье

Аммиан Марцеллин. Римская история. СПб., 2000.

Антонин Марк Аврелий. Размышления. Пер. А. К. Гаврилова. СПб., 1993.

Аппиан. Гражданские войны. Пер. с греч. М., 1994.

Апулей. Апология. Или Речь в защиту самого себя от обвинения в магии. Метаморфозы в XI книгах. Флориды. Пер. М. А. Кузмина и С. П. Маркиша.

Арриан. Поход Александра. М., 1993.

Вергилий. Собрание сочинений. СПб., 1994.

Властелины Рима. Биографии римских императоров от Адриана до Диоклетиана. Пер. с лат. С. Н. Кондратьева. М., 1992.

Гай Саллюстий Крисп. Сочинения. Пер. В. О. Горенштейна. М., 1981.

Гай Светоний Транквилл. Жизнь двенадцати Цезарей. М., 1964.

Геродиан. История императорской власти после Марка. М., 1996.

Гностики. Или О «Лжеименном знании». Переводы с коптского, древнегреческого, английского, испанского. Киев, 1997.

Гораций. Собрание сочинений. С-Пб.. 1993.

Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Второе, исправленное, издание. Пер. М. Л. Гаспарова. М., 1986.

Диодор Сицилийский. Историческая библиотека. Книги IV – VII. Греческая мифология. СПб. 2005.

Дион Кассий, Кассий Дион Коккеян. Римская история. В кн.: Поздняя греческая проза, М., 1961.

Дионисий Галикарнасский. Римские древности. Тт. 1-3. М., 2005.

Евангелие. М., 1996.

Еланская А. И. Коптские рукописи Гос. публ. библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина. Л., 1969.

Ернштедт П. В. Коптские тексты Государственного музея изобразительных искусств им. А. С. Пушкина. М.— Л., 1959.

Записки Юлия Цезаря. Пер. М. М. Покровского. М. – Л., 1948.

Изречения египетских отцов. Пер. с коптского А. И. Еланской. СПб., 2001.

Иордан. О происхождении и деяниях гетов. GETICA. СПб., 1997.

Иосиф Флавий. Иудейская война. Минск, 1991. Иудейские древности. Минск, 1994.

Катон Старший (или Цензор) Марк Порций. Из речи за родосцев, в кн.: Римская литература в избранных переводах. Сост. С. П. Кондратьев. М., 1939.

Катулл Гай Валерий Веронский. Книга стихотворений. М., 1988. Книга Катулла Веронского. М., 1991. Стихотворения. В переводах Афанасия Фета. М., 2008.

Квинт Курций Руф. История Александра Македонского. С приложением сочинений Диодора, Юстина, Плутарха об Александре. М., 1993.

Кефалайа («Главы») Коптский манихейский трактат. Пер. с коптского Е. Б. Смагиной. М., 1998.

Корнелий Непот. О знаменитых иноземных полководцах. М., 1992.

Ливий Тит. История Рима от основания города. М., 1989. Т. 1-3.

Лукиан из Самосаты. Избранное. М., 1962. Избранные атеистические произведения. М., 1955. Собрание сочинений в двух томах. Т. 1., Т. II. М. – Л., 1935.

Лукреций. О природе вещей. Пер. с лат. Ф. А. Петровского. М., 1936.

Мабиногион. Волшебные легенды Уэльса. М., 1995.

Марк Аврелий Антоний. Размышления. Пер. А. Г. Гаврилова. СПб., 1993.

Марциал Марк Валерий. Эпиграммы. Пер. с лат. Ф. Петровского. М., 1968.

Новый Завет Господа нашего Иисуса Христа и Пслатирь. В русском переводе. СПб., 1890.

Нонн Панополитанский. Деяния Диониса. Пер. с древнегреч. Ю. А. Голубца. СПб., 1997.

Овидий. Публий Овидий Назон. Скорбные элегии. Письма с Понта. М., 1978. Собрание сочинений. Т.1, 2. СПб., 1994.

Олимпиодор. Пер. с греч. Е. Ч. Скржинской. СПб., 1999.

Память острова Мэн. Книга сказаний. Пер., составление и комментарий С. Шабалова. СПб., 2002.

Петроний Арбитр. Сатирикон. М. – Л., 1924.

Письма Плиния Младшего. Книги 1 – 10. Пер. М. Е. Сергеенко, А. И. Доватура. М., 1983.

Плиний Старший. Естествознание. Об искусстве. М., 1994.

Плутарх. Застольные беседы. Л., 1990. Исида и Осирис. Киев, 1996. Сочинения. М., 1983. Сравнительные жизнеописания. В трех томах. С. П. Маркиша и С. И. Соболевского. М., 1961—1964. Сочинения. СПб., 2008.

Полибий. «Всеобщая история». Т. 1-3. Перевод Ф.Г. Мищенко. СПб, 1994-1995.

Похищение быка из Куальнге. М., 1985.

Саги об уладах. Пер. с ирландского. М., 2004.

Сенека Луций Анней. Нравственные письма к Луцилию. Трагедии. Пер. С. Ошерова. М., 1986.

Стаций Публий Папиний. Фиваида. М., 1991.

Тацит К. Соч.: В 2-х т. М., 1993.

Теренций. Комедии. Пер. С лат. А. Артюшкова. Харьков, 2001.

Филон Александрийский. О жизни созерцательной. В кн.: Смирнов Н. Т., Терапевты и соч. Филона Иудея «О жизни созерцательной». К., 1909.

Филострат Ф. Жизнь Аполлония Тианского. Пер. Е. Г. Рабинович. М., 1985.

Цицерон. О старости. О дружбе. Об обязанностях. Пер. В. О. Горенштейн. М., 1975. Три трактата об ораторском искусстве. Пер. Ф. А. Петровского, И. П. Стрельниковой, М. Л. Гаспарова. М., 1972.

Элий Аристид. Священные речи. Похвала Риму. М., 2006.

Элиан. Пестрые рассказы. Пер. С. Поляковой. М.; Л., 1963.

Ювенал. Сатиры. СПб., 1994.

Юлиан.: Император Юлиан. Сочинения. Пер. с древнегреч. Т. Г. Сидаша. СПб., 2007.

Юстин. Эпитома сочинения Помпея Трога. Диодор. Историческая библиотека. Книга XVII. Рязань. 2005.

Ямвлих. Жизнь Пифагора. Пер. с древнегреч. В. Б. Черниговского. М., 1998. О египетских мистериях. Пер. с древнегреч. И. Ю. Мельниковой. М., 2004.

 

Индостан

Арья Шура. Гирлянда джатак, или Сказания и подвигах Бодхисаттвы. М., 2000.

Ашвагхоша. Жизнь Будды. Калидаса. Драмы. Перевод К. Бальмонта. М., 1990.

Буддийская классика Древней Индии. Слово Будды и трактаты Нагарджуны. Пер. с пали, санскрита и тибетского языков с комментариями В. П. Андросова. М., 2008.

Ватсьяян Капила. Наставление в искусстве театра. «Натьяшастра» Бхараты». М., 2009.

Девибхагавата-пурана. Избранное. Перевод с санскрита. М., 2006.

Индийская лирика II – X вв. М., 1978.

Калидаса. Избранное. Драмы и поэмы. М., 1973. Род Рагху (Рагхуванша). Пер. В. Г. Эрмана. СПб., 1996. Сакунтала. Перевод К. Бальмонта. М., 1995.

Классическая йога. («Йога-сутры» Патанджали и «Вьяса-бхашья»). М., 1992.

Кундакунда. Железнова Н. А. Учение Кундакунды в философско-религиозной традиции джайнизма. М., 2005.

Ньяя-сутры. Ньяя-Бхашья. М., 2001.

Панчатантра. Избранные рассказы. Пер. Р. О. Шор. М., 1930. М., 1958.

Самозванцев А. М. Правовой текст Дхармашастры. М., 1991.

Сандракирти. Введение в Мадхьямику. СПб., 2004.

Тюлина Е. В. Храм, мир, текст: вастувидья в традиции пуран. М., 2010.

 

Поднебесная, Великая степь и страны западного побережья Тихого океана

Антология китайской поэзии. Т. 1. М., 1957.

Древнекитайская философия. Эпоха Хань. М., 1990.

Ло Гуан-чжун, Троецарствие. Т.II, М., 1954.

Мифы и предания Вьетнама. СПб. 2000.

Мифы, предания и сказки Фиджийцев. М., 1989.

Сыма Цянь. Избранное. М., 1956. Исторические записки. т. I—VIII, М., 1972—1996. Исторические записки. т. IX, М., 2010.

Философы из Хуайнани. Хуайнаньцы. Пер. Л. Е. Померанцевой. М., 2004

Хань Куань. Спор о соли и железе. Тт. 1, 2. М., 2001.

Цао Чжи. Фея реки Ло. СПб., 2000.

 

Александр Торопцева

Образ ребёнка и темы детства в литературных, исторических и философских трудах Древнего мира.

Оглавление

Цель доклада

Глава 1. Вводная, необходимая

Главные ошибки. Или Постановка задачи. Коротко

Всё ли сказано?

Глава 2. Чуть подробнее

А. Безоглядная вера в чудеса

Б. Игнорирование реалистической литературой для детей.

Сказки и повести Древнего Египта

Оговорка

В. Абсолютное пренебрежение мифами.

Г. Столь же пренебрежительное отношение к созданным или записанным в VIII-III вв. до н. э. эпосам и шедеврам исторической литературы.

Месопотамия.  «Эпос о Гильгамеше».

Индостан. «Махабхарата»

Д. Незнание самой сути созданного в эти века.

Е. И совсем уж забыли так называемые историки детской литературы о философах

Ё. Патриотическое воспитание.

И опять оговорка

Ж. Коротко о научно-популярной литературе в Эпоху мудрых

Древний Египет

Древняя Месопотамия.

Древний Индостан.

Поднебесная.

Средиземноморье

И. О полном пренебрежении Педагогикой гениев, пережившей в Эпоху Мудрых апофеоз, акме.

Глава 3. Может быть, самая важная для Детской литературы

И ещё одна необходимая оговорка

Законы, исторические, литературные и философские труды и жизнь

Краткое заключение

Приложения

А. Вечные проблемы литературы о детях детям и взрослым, разрабатываемые писателями, историками и создателями этико-социальных учений (в алфавитном порядке) в Эпоху мудрых

Б. Мысли Сократа и детская литература начала XXI в. н.э.

В. Библиография. Источники. Короткий список

Часть I. До VIII до н.э.

Египет

Междуречье, Малая Азия и Кавказ

Индостан

Поднебесная

Средиземноморье и Европа

Часть II. VIII – III вв. до н.э.

Эллада и Причерноморье

Междуречье и Центральная Азия

Индостан

Поднебесная

Часть III. III в. до н.э. – V в. н.э.

Средиземноморье и Причерноморье

Индостан

Поднебесная, Великая степь и страны западного побережья Тихого океана