Новое на сайте

Популярное

Александр Торопцев. Лесков и Ницше (Книга) - Глава VII. Мыслители прошлого о творчестве и творческом диполе

E-mail Печать PDF
Оценка пользователей: / 7
ПлохоОтлично 
Оглавление
Александр Торопцев. Лесков и Ницше (Книга)
Глава I. Общие рассуждения
Глава II. Ницше и его Заратустра
Глава III. Лесков и Голован
Глава IV. Социальное в творчестве Лескова и Ницше
Глава V. Религия. Лесков и Ницше
Глава VI. Загадка для мудрейших
Глава VII. Мыслители прошлого о творчестве и творческом диполе
Глава VIII. Краткая хронология жизни и работы Н. С. Лескова и Ф. Ницше
Все страницы

 

Глава VII. Мыслители прошлого о творчестве и творческом диполе

 

Египтяне

Хорошая речь дороже, чем зеленый малахит, и ее можно найти у служанки, склоненной над зернотеркой». (Из поучений Птаххотепа. Третье тысячелетие до н.э. / Сказки и повести Древнего Египта. Л., 1979. С. 162)

 

Не сопутствует удача не ведающему

того, что надлежит ему знать

(Там же)

 

Будь убежищем, и да будет твой берег благополучным.

Пусть язык твой будет правильным, не ошибайся.

Не произноси лжи.

(Там же. С. 46)

 

Не будь уклончивым, ибо ты олицетворение честности (Там же. С. 48).

 

Язык человека – его весы. Весы выявляют недостачу (Там же. С. 57).

 

Обитатели Междуречья

 

Пятьюдесятью именами величая, великие боги,

Пятьдесят имен нарекли, деянья его возгласили.

Да удержат их, да откроет их Первый,

Многомудрый и сведущий до обмыслят их вместе!

Отец повторит их, да обучит сына,

Правителя, пастыря, да внемлют им уши!

К Мардуку, Энлилю богов, да не будут небрежны!

Чтоб цвела бы страна, и он сам был во здравье!

Крепко слово его, неизменны Приказы.

То, что из уст его, ни один из Богов не отменит!

Если глянет он гневно, - не склонит выи,

Его ярости бог ни один не перечит!

Не постичь его сердца, не объять его разум.

Согрешитель, неправедник пред очами его предстанут!

Откровение это, что Первому явлено было, -

Записав, сохранил он, дабы в грядущем узнали.

Отца Мардука, что богов сотворил, Игигов,

Да восславят навеки, да назовут его имя!

О Мардуке песнь величальную да услышат,

О том, как Тиамат осилил и взял себе царство!

(Я открою тебе сокровенное слово, М., 1981. С. 50. Пер. В. Афанасьевой).

 

Мардук, великий владыка!

Всевышней волей твоей да буду жив я, да буду здрав я,

Твою божественность да увижу,

Желаний моих достигну!

В уста мои вложи мне правду,

В сердце мое – слова благие!

Да будут милостивы ко мне знатные мира!

Мой бог да пребудет со мною справа,

Богиня моя да пребудет слева,

Бог-хранитель мой да пребывает со мною вечно!

Одари наставленьем, вниманьем и лаской!

И что сказал я, так, как сказал, пусть и свершится!..

(Я открою тебе сокровенное слово, М., 1981. С. 234. Пер. В. Афанасьевой).

 

Из Книги Пророка Исайи

 

Горе тем, которые зло называют добром, и добро – злом, тьму почитают светом, и свет – тьмою, горькое почитают сладким, и сладкое – горьким!

Горе тем, которые мудры в своих глазах и разумны пред самим собою! (гл. 5, 20 – 21)

 

Горе тем, которые думают скрыться в глубину, чтобы замысел свой утаить от Господа, которые делают дела свои во мраке и говорят: кто увидит нас? и кто узнает нас?

Какое безрассудство! Разве можно считать горшечника как глину? Скажет ли изделие о сделавшем его: не он сделал меня? и скажет ли произведение о художнике: он не разумеет? (Гл. 29, 15 – 16).

 

Мои мысли – не ваши мысли, не ваши пути – пути Мои, говорит Господь.

Но как небо выше земли, так пути Мои выше путей ваших, и мысли Мои выше мыслей ваших.

Как дождь и снег нисходит с неба и туда не возвращается, но напояет землю и делает ее способной рожать и произращать, чтоб она давала семя тому, кто сеет, и хлеб тому, кто ест, -

так и слово Мое, которое исходит из уст Моих, - оно не возвращается ко мне тщетным, но исполняет то, для чего я послал его (Гл. 55, 8 – 11).

 

Заратуштра

 

Истина – лучшее благо. (Авеста. Избранные гимны из Видевдата. Пер. с авестийского Ивана Стеблина-Каменского. М., 1993. С. 20).

 

 

Такую дай удачу

Ты нам, о, мощный Митра,

Которую мы просим

По вере данных слов:

Дай силу и победу,

Благую жизнь, правдивость,

Благую славу, честность,

Ученость, святость, знанье

Божественнопобедные

И превосходство в Истине,

Произнесенье верное

Священных изречений…

(Там же. С. 84 – 85).

 

Обитатели Индостана

Авторы «Ригведы», обращаясь к Митре-Варуне, пишут:

 

Сами выпустите на волю, сделайте набухшими

поэтические мысли

Вы двое управляете мыслями вдохновенного.

(Ригведа. Мандалы I—IV. М., 1999. С. 187)

 

Дойные коровы, помогавшие некогда Маматее,

У того же вымени насытили любителя священного слова.

Пусть стремится приобщиться к питанию тот, кто знает вехи.

Кто хочет покорять устами, пусть сохраняет несвязанность!

(там же. С. 188)

 

Махабхарата

 

Разумение человеческое: от общения с ничтожными принижается, с людьми средними – усредняется, при общении же с лучшими людьми приближается к совершенству. (Махабхарата. Книга третья. Лесная. Араньякапарва, М., 1987. С. 15)

 

Праведники прислушиваются к словам малолетних, даже если их слова наивны. (Там же. С. 278)

 

В любом существе индивидуальная душа не проявлена, ее видят лишь осененные мудростью благодаря своему тонкому, острому уму. (Там же. С. 427).

 

Тот, кто несовершенен душою, не может проникнуть в тайны добра и зла. (Там же. С. 430)

 

Доброта порождает в живых существах то, что зовется доверием, поэтому особое доверие люди питают к праведникам. (Там же. С. 564)

 

Обитатели Поднебесной

 

Учись, у мудрейших совета спросив!

(Шицзин. Книга песен и гимнов, пер. с кит. А. Штукина, М., 1987. С. 128)

 

Древний народ говорил, что разумен лишь тот,

Кто и у сборщика сучьев советы берет!

(Там же. С. 249)

 

Хоть небо рождает все толпы народы,

Нельзя уповать лишь на волю творца:

Недобрых совсем не бывает вначале,

Но мало кто добрым дожил до конца.

(Там же. С. 251)

 

Если с пороком белейшая яшма жезла,

Тут бы шлифовка исправить порок помогла;

Если же в слове твоем оказался порок,

Что б ты ни делал, но слова б исправить не мог.

(Там же. С. 255)

 

 

Средиземноморье

 

Вас, пиерийские Музы, дающие песнями славу,

Я призываю, - воспойте родителя вашего Зевса!

Слава ль кого посетит, неизвестность ли, честь иль бесчестье, -

Все происходит по воле великого Зевса-владыки.

Силу бессильному дать и в ничтожество сильного ввергнуть,

Счастье отнять у счастливца, безвестного вдруг возвеличить,

Выпрямить сгорбленный стан или спину надменному сгорбить –

Очень легко громовержцу Крониду, живущему в вышних,

Глазом и ухом внимай мне, во всем соблюдай справедливость..

(Гесиод. «О происхождении богов», М., 1990, пер. В. В. Вересаева. С.169)

 

Пифагор

Пифагор призвал юношей образовывать себя, советуя им твердо помнить, что было бы глупо признавать самым главным разум и отдавать ему предпочтение перед всем остальным, на развитие же его не тратить ни времени, ни усилий. И в то время как забота о теле подобна худшему из друзей, которые нас скоро оставляют, образование, как добрые и прекрасные люди, остается нам верным до нашей смерти, а некоторых одаривает бессмертной славой еще и после смерти (Ямвлих. Жизнь Пифагора. Пер. Черниговского В. Б., М., 1998. С. 42).

 

Философия, которую он исповедовал, целью своей имела вызволить и освободить врожденный наш разум от его оков и цепей; а без ума человек не познает ничего здравого, ничего истинного и даже неспособен ничего уловить какими бы то ни было чувствами, - только ум сам по себе все видит и все слышит, прочее же и слепо и глухо. (Порфирий. Жизнь Пифагора. В книге: Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Пер. М. Л. Гаспарова., М., 1986. 424).

 

Фалес

 

Мудрость единую знай, единого блага ищи.

Только этим ты и свяжешь празднословцев языки.

(Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. М.: «Мысль», 1986. С. 65).

 

Питтак

Задумывай дело, не говори о нем: не удастся – засмеют.

Владей своим.

 

Солон

В великих делах всем нравиться нельзя.

Слово есть образ дела.

Ничего слишком.

В судьи не садись, а не то будешь врагом уличенному.

Согражданам советуй не самое приятное, но самое полезное.

 

Хилон

Мертвых не хули.

На непосильное не посягай.

Не спеши в пути.

Язык твой пусть не обгоняет ума.

 

Биант

Люби разумление.

Не силой бери, а убеждением.

 

Софокл

О знанье, знанье! Тяжкая обуза,

Когда во вред ты знающим дано!
(Софокл. Драмы. Перевод Ф. Ф. Зелинского. М., 1990. С.15)

 

Не мудр же ты, коль вне стези рассудка

Находишь вкус в упрямом самомненье.

(Там же. С. 23)

 

И мудрецов крушенье терпит мудрость,

Когда прикрыть неправду дела дымкой

Красивых слов внушает им – корысть.

(Там же. С. 158)

 

Человеку во многом учителем век,

И никто не пророк,

Пока жизнь впереди, о грядущем.

(Там же. С. 215)

 

Мудр только тот, кого почтили боги:

Им вверь себя. Хотя бы против правды

Идти велели – нужды нет, иди:

Дурным не будет, что они прикажут.

(Там же. С. 395)

 

 

(Из «Жизнеописания Софокла»)

«Он изображает и расцвечивает нравы, искусно пользуется замыслами, воспроизводя гомеровскую прелесть. Вследствие чего и сказал какой-то иониец, что один Софокл оказался учеником Гомера. Ведь не только он, но и многие другие подражали кому-нибудь из предшественников или современников, однако один Софокл умел собрать мед с каждого цветка, за это его и назвали пчелой. Он собирал все вместе: надлежащее время, сладость речи, силу, яркость (Там же. С. 442)

 

Он умел соразмерить благоприятный момент и события так, что маленьким полустишием или даже одним словом создавал характер действующего лица. Ведь изобразить характер или страсть – это высшее в поэтическом искусстве (Там же. С. 442)

 

(Античные свидетельства о жизни и творчестве Софокла)

 

Софокл говорил, что, подражая сначала с радостью высокому стилю Эсхила, он затем избавился от резкости и искусственности собственного письма и, наконец, изменил образ речи, так что тот стал наиболее подходящим для изображения нравов и потому самым лучшим; так и философы, всякий раз, когда после панегириков и разного рода сочинительских ухищрений начинают пользоваться речью, обращенной к нравам и страстям, именно тогда простотой и достигают истинного и непритязательного успеха. Из трактата Плутарха «О преуспеяниях и доблести». (Там же. С. 448).

 

Сократ

«Подражание, если им продолжительно заниматься, начиная с детских лет, входит в привычку и в природу человека – меняется и наружность, и голос, и духовный склад». (Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 1 – 4. М., 1990 – 1993. Том 3. С. 160).

«…В наше государство поэзия принимается лишь постольку, поскольку это гимны богам и хвала добродетельным людям. Если же ты допустишь подслащенную Музу, будь то мелическую или эпическую, тогда в этом государстве воцарятся у тебя удовольствие и страдание вместо обычая и разумения, которые, по общему мнению, признавались наилучшим». (Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 1 – 4. М., 1990 – 1993. С. 404).

Сократ забраковал творчество Гесиода, Гомера и остальных поэтов. На вопрос, что же ты им ставишь в упрек, он ответил:

- Когда кто-нибудь, говоря о богах и героях, плохо их изобразит, словно художник, который нарисовал нисколько не похожими тех, чье подобие он хотел изобразить.

- Такого рода упрек правилен, но что мы под этим подразумеваем?

- Прежде всего, величайшую ложь, причем о самом великом, неудачно выдумал тот, кто сказал, будто Уран совершил поступок, упоминаемый Гесиодом, и будто Кронос ему отомстил. О делах же Кроноса и о мучениях, которые он претерпел от сына, даже если бы это было правдой, я не считал бы нужным так запросто рассказывать тем, кто еще неразумен и молод, - гораздо лучше обходить это молчанием, а если уж и нужно почему-либо рассказать, так пусть лишь весьма немногие выслушивают это втайне и при этом принесут в жертву не поросенка, но что-то большее и труднодоступное, чтобы рассказ довелось услышать как можно меньшему числу людей.

… - Нельзя рассказывать юному слушателю, что, поступая крайне несправедливо, он не совершает ничего особенного, даже если он всячески карает своего совершившего проступок отца, и что он просто делает то же самое, что и первые, величайшие боги.

… - Как и вообще о том, что боги воюют с богами, строят козни, сражаются – да это и неверно; ведь те, кому предстоит стоять у нас на страже государства, должны считать величайшим позором, если так легко возникает взаимная вражда. Вовсе не следует излагать и расписывать битвы гигантов и разные другие многочисленные раздоры богов и героев с их родственниками и близкими, напротив, если мы намерены внушить гражданам такое убеждение, чтобы никогда никто из них не питал вражды к другому и что это было бы нечестиво, то об этом-то и должны сразу же и побольше рассказывать детям и старики, и старухи, да и потом, когда дети подрастут; и поэтов надо заставить об этом писать в своем творчестве. А о том, что на Геру наложил оковы ее сын, что Гефест был сброшен с Олимпа собственным отцом, когда тот избивал его мать, а Гефест хотел за нее заступиться, или о битвах богов, сочиненных Гомером, - такие рассказы недопустимы в нашем государстве, неважно, сочинены они с намеком или без него. Ребенок не в состоянии судить, где содержится иносказание, а где нет, и мнения, воспринятые им в том раннем возрасте, обычно становятся неизгладимыми и неизменными. Вот почему, пожалуй, более всего надо добиваться, чтобы первые мифы, услышанные детьми, самым заботливым образом были направлены к добродетели.

… - Не дело основателей самим творить мифы, им достаточно знать, какими должны быть основные черты поэтического творчества и не допускать их искажения.

«И бог, раз он благ, не может быть причиной всего вопреки утверждению большинства. Он причина лишь немногих вещей, созданных им для людей, а ко многому он не имеет отношения: ведь у нас гораздо меньше хорошего, чем плохого. Причиной блага нельзя считать никого другого, но для зла надо искать какие-то иные причины, только не бога».

«… - Нельзя позволить утверждать поэту, будто люди бедствуют, подвергаясь наказанию, а тот, от которого это зависит, - бог. Однако, если бы поэты сказали, что люди эти нуждались в каре и что бедствуют только порочные, которые, подвергаясь наказанию, извлекают для себя пользу от бога, это можно допустить. Но когда говорят, что бог, будучи благим, становится для кого-нибудь источником зла, с этим надо всячески бороться: - никто ни юноша, ни взрослый, если он стремится к законности в своем государстве, - не должен ни говорить об этом, ни слушать ни в стихотворном, ни в прозаическом изложении, потому что такое утверждение нечестиво, не полезно нам и противоречит самому себе… Это был бы один из законов и одно из предначертаний относительно богов: сообразно с ним и в речах, и в поэтических произведениях следует утверждать, что бог – причина не всего, а только блага». (Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 1 – 4. М., 1990 – 1993. С. 140 – 144).

«Искусство это должно делать нас мудрыми и передавать нам знание, коль скоро оно хочет быть полезным и делать людей счастливыми». (Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Т. 1 – 4. М., 1990 – 1993. С. 183)

«Поэт должен творить мифы, а не рассуждения». (Платон. Собрание сочинений в четырех томах. Том 2. М., 1993. С. 11).

 

Антисфен

Начало образования состоит в исследовании слов. (Антология кинизма. Антисфен, Диоген, Кратет, Керкид, Дион. Фрагменты сочинений кинических мыслителей. М., 1984. С. 105).

Здравомыслящие люди не должны изучать литературу, чтобы не подвергаться чужому влиянию. (Антология кинизма. Антисфен, Диоген, Кратет, Керкид, Дион. Фрагменты сочинений кинических мыслителей. М., 1984. С. 105).

Спрошенный, как из наук самая важная, он ответил: «Та, которая учит отучаться от зла». (Антология кинизма. Антисфен, Диоген, Кратет, Керкид, Дион. Фрагменты сочинений кинических мыслителей. М., 1984. С. 115).

 

Диоген Синопский

 

Рассуждал он следующим образом. Все находится во власти богов; мудрецы – друзья богов; но у друзей все общее; следовательно, все на свете принадлежит мудрецам. (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Второе, исправленное, издание. Пер. М. Л. Гаспарова. М., 1986. С. 225).

На вопрос, что в людях самое хорошее, он ответил: «Свобода речи». (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Второе, исправленное, издание. Пер. М. Л. Гаспарова. М., 1986. С. 235).

 

Кратет Фиванский

 

Все, что усвоил я доброго, мысля и слушаясь Музы,

Стало моим; а иное богатство накапливать тщетно.

(Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Второе, исправленное, издание. Пер. М. Л. Гаспарова. М., 1986. С. 241).

Заниматься философией нужно до тех пор, пока не поймешь, что нет никакой разницы между вождем войск и погонщиком ослов. (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Второе, исправленное, издание. Пер. М. Л. Гаспарова. М., 1986. С. 243).

 

Платон

Воспитание ведет к победе, победа же иной раз – к невоспитанности. (Платон. Сочинения в трех томах, т3, часть 2, М., 1972. С. 104).

Люди в большей своей части куклы и лишь немного причастны истине (Платон. Сочинения в трех томах, т3, часть 2, М., 1972. С. 283)

 

Демосфен

 

Речи, предназначенные для устного произнесения, должны быть составлены просто и естественно, как если бы кто говорил без подготовки, те же, которые рассчитаны на больший срок жизни, требуют искусной и тщательной разработки; первым подобает быть убеждающими, последним – показными. ( Демосфен. Речи. В трех томах. Т.2. М., 1994. С. 323).

Советник должен нести ответственность за того, кого он убедил. (Демосфен. Речи. В трех томах. Т.2. М., 1994. С. 325).

Ни в коем случае нельзя утверждать, будто мы в своих способностях усваивать знания ничем не отличаемся друг от друга. Вообще говоря, при надлежащем воспитании совершенствуется всякий человек, но более всего тот, кто от природы оказался лишь над самим собой, другим же – превзойти остальных. ( Демосфен. Речи. В трех томах. Т.2. М., 1994. С. 332)

 

Аристотель

Все люди от природы стремятся к знанию. (Аристотель. Сочинения в четырех томах. том 1, М., 1975. С. 65).

Наставники более мудры не благодаря умению действовать, а потому, что они обладают отвлеченным знанием и знают причины. (Аристотель. Сочинения в четырех томах. том 1, М., 1975. С. 66).

Признак знатока – способность научить, а потому мы считаем, что искусство в большей мере знание, нежели опыт, ибо владеющие искусством способны научить, а имеющие опыт не способны. (Аристотель. Сочинения в четырех томах. том 1, М., 1975. С. 66 – 67).

Мудрость есть наука об определенных причинах и началах. (Аристотель. Сочинения в четырех томах. том 1, М., 1975. С. 67).

Слова – результат благих пожеланий, их осуществление – дело удачи. (Аристотель, том 4, М., 1984. С. 612).

В науках и искусствах … следует уметь определить и цель, и способствующие достижению цели действия. (Аристотель, том 4, М., 1984. С. 613).

Всякое искусство и воспитание имеет целью восполнить то, чего недостает от природы. (Аристотель, том 4, М., 1984. С. 627).

Задача поэта говорить не о том, что было, а о том, что могло бы быть, будучи возможно в силу вероятности или необходимости. (Аристотель, том 4, М., 1984. С. 655).

Поэзия – удел человека или одаренного, или одержимого: первые способны к душевной гибкости, а вторые – к исступлению. (Аристотель, том 4, М., 1984. С. 664).

Вообще невозможное, но вероятное следует предпочитать возможному, но неубедительному. (Аристотель, том 4, М., 1984. С. 675).

Произведение искусства должно превосходить образец. (Аристотель, том 4, М., 1984. С. 678).

 

Гераклит

Есть единая мудрость – постигать Знание, которое правит всем чрез все. (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Второе, исправленное, издание. Пер. М. Л. Гаспарова. М., 1986. С. 333).

Из учений, в которые я вникал, ни одно не дошло до осознания, что мудрость отрешена от всего. Антология мировой философии. (В четырех томах. Том I. Часть 1. Философия древности и средневековья. М., 1969. С. 278).

Душе присущ само обогащающийся логос. (В четырех томах. Том I. Часть 1. Философия древности и средневековья. М., 1969. С. 278).

Признак мудрости – согласиться, не мне, но логосу внемля, что все едино.

Разумение – величайшая добродетель, и мудрость состоит в том, чтобы говорить правду и действовать в согласии с природой, ей внимая. (В четырех томах. Том I. Часть 1. Философия древности и средневековья. М., 1969. С. 280).

 

Парменид

 

Он сказал, что философий две: одна – сообразно истине, другая – сообразно мнению… Критерием же истины он признал разум. И ощущения не точны, по его мнению. (В четырех томах. Том I. Часть 1. Философия древности и средневековья. М., 1969. С. 293).

Эпикур

 

Главным признаком совершенного и полного знания является умение быстро пользоваться бросками мысли, а это бывает, когда все сводится к простым основам и словам. Ибо кто не может в кратких словах охватить все, что изучается по частям, тот не может познать толщу всего охватываемого. (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Второе, исправленное, издание. Пер. М. Л. Гаспарова. М., 1986. С. 378).

Нужно держать в виду действительную цель жизни и полную очевидность, по которой мерятся мнения, - иначе все будет полно сомнения и беспорядка. (Диоген Лаэртский. О жизни, учениях и изречениях знаменитых философов. Второе, исправленное, издание. Пер. М. Л. Гаспарова. М., 1986. С. 408).

Изучение природы создает людей не хвастливых и велеречивых и не выставляющих напоказ  образование, предмет соперничества в глазах толпы, но людей смелых, довольных своим, гордящихся своими личными благами, а не благами, которые им даны обстоятельствами. (В четырех томах. Том I. Часть 1. Философия древности и средневековья. М., 1969. С. 359).

Глупо просить у богов то, что человек способен себе сам доставить. (В четырех томах. Том I. Часть 1. Философия древности и средневековья. М., 1969. С. 359).

 

Пиндар

 

Есть ближние пути и дальние пути;

Единая забота – не всякому впрок;

Трудно взойти до умения.

(Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты. М., 1980. С. 44).

 

Но лишь от бога

Расцветает человек умными думами в века.

(Пиндар. Вакхилид. Оды. Фрагменты. М., 1980. С. 49).

 

Если в пору сказано слово,

Если многое пытано и в малое сжато,

Дальше от следов твоих будет людская хула.

(Там же. С. 63).

 

Ищи себе смертный у богов

Уменья по уму, ступени по стопе,

Помни, в какой мы доле,

Не пытай бессмертия, милая душа –

Обопри на себя лишь посильное.

(Там же. С. 71 – 72).

 

Боги даруют мощь,

Мудрые умеют красиво ее выносить.

(Там же. С. 91).

 

Упанишады

Кто оскорбляет брахмана, тот нападает на собственный источник. Он становится тем хуже, чем лучше тот, кого он оскорбил. (Упанишады. В трех книгах, М., 1991. кн.I. С. 76).

Тот, кто идет к богам, тот живет своей силой. (Упанишады. В трех книгах, М., 1991. кн.I. С. 78).

 

Пусть не стремится человек распознать речь – пусть узнает говорящего. (Упанишады. В трех книгах, М., 1991. кн. 2. С. 62).

 

Когда люди свергнут пространство, словно кожу

Тогда и без распознавания бога наступит конец их страданию.

(Упанишады. В трех книгах, М., 1991. кн. 2. С. 130).

 

Время дает созревать всем существам в великом Атмане;

Кто же знает, в чем созревает время, тот – знаток веды.

(Упанишады. В трех книгах, М., 1991. кн. 2. С. 149).

 

Пусть не учит он сокровенному знанию того, кто не сын, не ученик и неспокоен.

(Упанишады. В трех книгах, М., 1991. кн. 2. С. 156).

 

Коровы бывают разных цветов, молоко же – одного цвета;

Высшее знание подобно молоку, а все наделенные признаками – как коровы.

(Упанишады. В трех книгах, М., 1991. кн. 2. С. 227).

 

Вардхамана Махавира, основатель джайнизма

 

Сознание – сущность души (С Чаттерджи и Д. Датта. Введение в индийскую философию. М., 1955. С. 74).

Сознание самообнаруживается и делает видимыми другие предметы (Там же. С. 74).

Каждое суждение выражает одну сторону реальности, а потому оно относительно и подчинено известным условиям (Там же. С. 77).

Гаутама Будда

Если даже человек постоянно твердит Писание, но, нерадивый, не следует ему, он подобен пастуху, считающему коров у других. Он непричастен к святости.

Если даже человек мало повторяет Писание, но живет, следуя дхамма, освободившись от страсти, ненависти и невежества, обладая истинным знанием, свободным разумом, не имея привязанностей ни в этом, ни в ином мире, - он причастен к святости («Дхаммапада», М., 1960. С. 61).

Обуздание мысли, едва сдерживаемой, легковесной, спотыкающейся, где попало – благо. Обузданная мысль приводит к счастью. (Там же. С. 64).

В непорочной мысли, в невсполошенной мысли, отказавшейся от добра и зла, в бодрствующей нет страха. (Там же. С. 65)

Покинув темную дхамму, пусть мудрец пестует светлую. Уйдя из дома в бездомность, в одиночестве, казалось бы, малоподходящем для радости, пусть он ищет удовлетворения. Отказавшись от желаний, избабившись от собственности, пусть мудрец очистит от скверны свой ум.

Те, чей ум должным образом опирается на начала просветления, отказавшись от привязанностей, радующиеся освобождению, с уничтоженными желаниями, полные блеска, они в этом мире достигли нирваны (Там же. С. 73).

 

Законы Ману

 

Как при смене времен года каждое само по себе приобретает свои отличительные признаки, так и существа одаренные телом, - свои виды деятельности. (Законы Ману. М., 1992, перевод С. Д. Эльмановича, проверенный и исправленный Г. Ф. Ильиным. С. 23).

Согласно дхарме следующие десять могут быть обучаемы Веде: сын учителя, услужливый, могущий передать знания, добродетельный, чистый, достойный, способный, щедрый, благочестивый и родственный (Там же. С. 41).

Даже во времена страшного бедствия обучающий Веде должен лучше добровольно умереть со своим знанием, чем сеять его в бесплодную почву (Там же. С. 41).

Одни мудрецы восхваляют семя, другие – поле, некоторые же семя и поле, но в это случае установленное правило таково:

семя, посеянное на бесплодной почве, может остаться бесплодным (Там же. С. 221).

Необходим контроль над словом, контроль над мыслями, а также контроль над делами; у кого в уме они утвердились, тот называется тридандином.

Человек, соблюдая этот тройственный контроль над самим собой по отношению ко всем живым существам, обуздывает желание и гнев, достигает благодаря этому полного успеха (Там же. С. 254).

 

Лао-цзы

 

«Когда все в Поднебесной узнают, что прекрасное является прекрасным, появляется безобразное. Когда все узнают, что доброе является добром, возникает и зло. Поэтому бытие и небытие порождают друг друга, трудное и легкое создают друг друга, длинное и короткое взаимно соотносятся, высокое и низкое взаимно определяются, звуки, сливаясь, приходят в гармонию, предыдущее и последующее следуют друг за другом». (Древнекитайская философия. Собрание текстов в двух томах. Том 1—2. М., 1972—1973. т. 1. С. 115).

«Совершенномудрый, совершая дела, предпочитает недеяние; осуществляя учение, не прибегает к словам; вызывая изменения вещей, он не осуществляет их сам; создавая, не обладает тем, что создано; приводя в движение, не прилагает к этому усилий; успешно завершая что-либо, не гордится. Поскольку он не гордится, его заслуги не могут быть отброшены». (Там же. С. 115).

 

Конфуций

Не беспокойся о том, что люди тебя не знают, а беспокойся о том, что ты не знаешь людей (Древнекитайская философия. Т. 1. С.142)

В древности учились для того, чтобы усовершенствовать себя, нынче учатся для того, чтобы стать известными среди людей.

Человек может сделать великим путь, которым идет, но путь не может сделать человека великим.

Когда, совершив ошибку, не исправил ее, это и называется совершить ошибку.

(Там же. С. 141).

Стрела не обязательно пронзает мишень, ибо силы людей не одинаковы. (Там же. С. 146).

Те, кто обладают врожденными знаниями, стоят выше всех. За ними стоят те, которые приобретают знания благодаря учению. Далее следуют те, кто преступает к учению, встретившись с трудностями. Те же, кто, встретившись с трудностями, не учатся, стоят ниже все. (Там же. С. 170).

 

Мэн Кэ

 

В Поднебесной мало таких, которые не помогали бы всходам расти. Но пользы всходам не только не приносят, а губят их, как те, кто не пропалывает их, полагая, что в этом нет пользы, и оставляет их на произвол судьбы, так и те, кто подтягивает руками ростки из земли, якобы помогая этим их росту. (Мэн-цзы. Мысли. С-Пб, 1999. С. 49).

Если бы мудрствующие поступали подобно Юю, давшему естественный сток разлившимся водам, тогда к их разуму не возникало бы отвращения. Юй направляй эти воды так, чтобы от них не происходило никаких бед. Пусть и мудрствующие будут направлять свои ходы рассуждений так, чтоб и от них не происходило никаких бед, тогда разум их будет таким же великим. (Там же. С. 123).

 

Чжуан-цзы

Мудрец стремится осветить хаос с помощью не собственного «я», а обычного и общего. (Мудрецы Китая. Ян чжу, Лецзы, Чжуанцзы. СПб., 1994. С.133).

Кто в познании умеет остановиться на еще не познанном, - совершенен; кто умеет познать спор без слов, путь, который нельзя назвать, называется хранителем совершенной природы; тот, в кого вливают и не переполнится, из кого черпают и не вычерпывают, кому истоки знания неведомы, называется хранителем просвещения. (Там же. С. 134).

Наша жизнь ограничена, а знания неограниченны. Ограниченному следовать за неограниченным опасно. Поняв это, совершенствовать знания опасно. (Там же. С. 138).

Природа кормит естественной пищей. 156.

Знание созданного природой и знание созданного человеком – это знание истинное. Знание созданного природой дается природой. Тот, кто обладает знанием созданного человеком, с помощью познания познанного, упражняется в познании непознанного. Такой человек не умирает преждевременно, доживает до естественного предельного возраста. Это знание наиболее полное. И все в нем есть и пагубное. Ведь знание точное от чего-то зависит, а то, от чего оно зависит, - совершенно неопределенное. Как знать, называемое  природным, - это, быть может, человеческое, а называемое человеческим – это, быть может, природное? Только настоящий человек обладает истинным знанием. 157.

Мудрый странствует там, где вещи не теряются, где все сохраняется. 159.

Подлинная истина в том, чтобы не терять природных свойств. 173.

С букашкой не толкуй о зиме – она знает лишь свое время года. 226.

Быть вынужденным – таков путь мудрого.285.

Мудрый никогда не стремится обладать природным, никогда не стремится обладать человеческим, никогда не стремится обладать началом, никогда не стремится обладать вещами. Движется вместе со своим временем и никого не заменяет; поступки его целостны, он не терпит поражений и объединяется с путем. 299.

 

Сенека

 

Не та красива, у которой хвалят руку или ноги, а та, у кого весь облик не позволит восхищаться отдельными чертами. (Луций Анней Сенека. Нравственные письма к Луцилию. Трагедии. Пер. С. Ошерова. М., 1986. С. 84).

Мы должны подражать пчелам: вычитанное из разных книг разделять, потому что порознь все сохраняется лучше, а потом, употребив все тщание и все способности ума, слить разные пробы и добиться единого вкуса, так что даже если видно, откуда что взято, оно должно выглядеть иным, нежели там, откуда было взято. (Там же. С. 166).

 

Плутарх

Поистине важнейшее преимущество, какое люди извлекают из благосклонности Муз, состоит в том, что науки и воспитание совершенствуют нашу природу, приучаются к разумной умеренности и отвращению к излишествам. (Плутарх. Сравнительные жизнеописания. В трех томах. Т. 1. Пер. С. П. Маркиша и С. И. Соболевского. М., 1961. С. 248).

 

Плиний Младший

 

Опыт, учитель исключительный. Корнелию Тациту. (Письма Плиния Младшего. Книги 1 – 10. Пер. М. Е. Сергеенко, А. И. Доватура. М., 1983. С.19).

Мне известно, что даже сами боги не столько радуются приспособленным к случаю молитвам просящих, сколько невинности и чистоте мыслей, и угоднее им того, кто приходит в храм их с чистыми и девственными чувствами, а не с тщательно отделанными гимнами. 214.

Эпиктет

 

Если бы я был соловьем, я делал бы то, что делает соловей, если бы я был лебедем – то, что делает лебедь. Но я – обладающий разумом: я должен воспевать бога. (Беседы Эпиктета. Пер. Г. А. Тароняна. М., 1997. С. 68).

«Панчатантра»

Даже учением ты не изменишь природу людскую:

Сколько бы воду не греть – снова остынет она.

(Панчатантра. Избранные рассказы. Пер. Р. О. Шор. М., 1930. С. 19)

 

Знаний, богатства, искусства – никто не сумеет достигнуть,

Если по странам земным долго не будет блуждать.

61.

 

Жизнь, и деянье, и смерть, и богатство, и знанье – все это

В матери лоне уже рок человеку дает.

71.

 

Лучше природный рассудок, чем мудрость, добытая в книгах.

121.

 

Нагарджуна

В «Ратна-вали раджа-парикатха» говорится:

Когда ум не осознал телесную нечистоту – плотскую, постоянно присутствующую в сфере чувств и зримую, тогда это безотносительное, наитончайшее, глубочайшее благое учение невоспринимаемо. Разве может ум овладеть учением без усилий?

Достигнув просветления Будда отказался передать нам учение, так как познать его во всей глубине простым людям крайне трудно.

Это труднодостижимое учение погубит несведущего, который, пребывая в скверне, мнит о небытии, потому в ней и падет.

Имея об этом учении ложные представления, ограниченный человек, мнящий себя мудрецом, губит себя тем, что спорит. Понурив голову, отправится он в ад Авичи.

Подобно тому, как неправильно и не вовремя потребляющий пищу находит погибель, а правильно питающийся получает в награду долголетие, здоровье, силу и наслаждения, незнающий находит погибель, а истинно знающий обретает наивысшее просветление и блаженство.

Поэтому, избавившись от сомнений и взглядов еретиков, устремляйся к высотам подлинного знания ради достижения всеобщей цели.

Из несовершенного знания этого учения проистекает возвеличивание собственного Я, затем совершаются праведные и неправедные действия, а затем человек получает хорошее или плохое рождение.

Следовательно, пока не познано учение, разрушающее гордыню, стремясь овладеть учением о даянии, нравственности, терпения.

О царь, совершающий поступки, согласующиеся с учением до, в течение и по окончании действия, не попадет в беду ни в этом, ни в ином мире.

Овладев учением, обретешь славу, счастье и бесстрашие не только здесь в жизни, но и перед лицуом смерти, а полное счастье – в ином мире. Поэтому всегда следуй законоучению.

Законоучение есть высшая политика, потому что благодаря ему мир любим, однако ни тут, ни там никто не заблуждается относительно мирского очарования. (В. П. Андреев. Нагарджуна и его учение. М., 1990. С.145 – 146).

 

Сыма Цянь

 

Для того, чтобы превзойти славу прошлых поколений, нужно будет отбросить что-то из накопленного опыта.  (Сыма Цянь. Исторические записки. Т. 6. Пер. Р. В. Вяткина. С. 61).

Если понимаешь что-то целиком, то и успех будет полным, если не можешь воспринять что-то в целом, то и гибель будет окончательной. (Там же. С. 114).

 

«Философы из Хуайнани»

 

Человек при рождении покоен – это есть природное свойство. Начинает чувствовать и действовать – и тем наносит вред своей природе. Вещь приближается, и разум откликается, - это пришло в движение знание. Знание и вещь приходят в соприкосновение, - и рождается любовь и ненависть. Когда любовь и ненависть обретают форму, это знание устремляется вовне и уже не может вернуться назад, а природный закон внутренней соотнесенности оказывается нарушенным. (Философы из Хуайнани. Хуайнаньцы. Пер. Л. Е. Померанцевой. М., 2004. С. 23).

Мудрецы не могут сами вызывать время, но, когда он наступает, они не упускают его. (Там же. С. 115).

Только познав божественный разум, понимают, что дао и дэ не могут помочь. Только познав дао и дэ узнают, что милосердие и долг-справедливость не нужно насаждать. Только познав милосердие и долг-справедливость, узнают, что ритуал и музыка не стоят усилий. Ныне повернулись спиной к корню и ищут в верхушках, отказались от главного, а заняты подробностями. С ними нельзя говорить о высшем. (Там же. С. 132).

Ныне совершенный человек, живя в смутное время, прячет в себе добродетели, таит в себе дао, скрывает беспредельный ум свой, сковывает уста, прекращает речи. И тех, кто умер, так и не сказав ни слова, множество, а Поднебесная так и не узнала цены их молчанию. Вот почему «дао, которое может быть выражено словами, не есть истинное дао. Имя, которое может быть названо, не есть истинное имя». (Там же. С. 135).

Мудрец тщательно исследует прошлое, чтобы знать будущее. (Там же. С. 173).

 

«Ли цзи»

 

Если благородный муж желает исправления народных нравов и обычаев, он обязательно должен начинать с просвещения. Пока яшма не отшлифована, она еще не сосуд, пока человек не научился, ему не познать истины… В «Толковании судеб» говорится: «Думай о том, чтобы с начала и до конца постоянно пребывать в учении». (Древнекитайская философия. Т. 2. М., 1973. С. 111).

Искренность – это то, посредством чего человек завершает создание себя как человека. (Там же. С. 130).

 

Чтобы не обидеть атеистов

В XVIII – XX вв. н.э. атеистическое мировоззрение переживало в очередной раз апофеоз своего влияние на людей, народы, государства. Тому было множество причин, о них нужно говорить в других работах. В XX веке влияние атеистического мышления, достигнув апогея, быстро пошло на убыль. Но это не значит, что оно в скором времени отомрет окончательно. Мы уже говорили, что в каждом человеке, обществе, государстве сосуществуют в динамическом взаимовлиянии друг на друга три типа религиозного мышления: атеистическое, языческое, единобожное. Ни одно из них не может одержать в своем противостоянии с соперниками полную и окончательную победу, ни одно из них не может погибнуть. Они вечные и не отделимые друг от друга. Так было, так есть, так будет, пока живы будут на Земном шаре хотя бы два человека.

Следует напомнить, что это противостояние, эта жестокая, непримиримая борьба внутри треугольника, вершинами которого являются атеизм, язычество и единобожие, имеет одну странность: непримиримое отношение язычников и приверженцев единобожия к текстам атеистов. Очень мало, например, осталось этих текстов от атеистов Древней Индии, гораздо меньше, чем от их соперников. Тоже самое можно сказать и о Междуречье, Поднебесной, Центральной Азии да и о Средиземноморье, от которого до наших дней чудом дошла поэма Лукреция «О природе вещей».

На вполне логичный вопрос, почему сложилась такая ситуация, мы давать ответ в данной работе не будем за неимением времени, но все же выскажем свое мнение по поводу диалектического материализма, материалистического учения, которое в предыдущем столетии властвовало умами сотен миллионов человек. Это – удивительно строгая, логическая, тонкая система мышления. Мы не имеем права называть ее вершиной развития атеистического мышления, потому что не имели возможность читать в полном объеме созданное атеистами 2 – 5 тысяч лет назад, но мы уверены, что отвергать атеизм ни в коем случае нельзя. И не потому, что его, как сказано было ранее, убить нельзя, а потому что произведения искусств, литературы, философии, созданные атеистами, как бы их не уничтожали оппоненты, не могут не вызывать уважения и восхищения всех людей думающих.

Материалисты имеют несколько теорий (даже теорий, а не версий!) «сотворения мира». Мы изложим одну лишь версию, по нашему мнению и симпатичную, и логичную. Одной фразой ее можно назвать так: версия циклических превращений. Суть ее заключается вот в чем. Структурированная Вселенная рассыпается на мельчайшие частицы, которые в результате этого «рассыпания» получают некую изначальную скорость хаотического движения. Они носятся беззаботно по Вселенной, сталкиваются друг с другом, соединяются или наоборот разъединятся… Те из них, которые соединились, теряют скорость, но увеличивают массу, которая, в свою очередь, обретает «собирательное качество», то есть способность приращивать другие частицы. В результате образуются крупные космические тела, а затем и еще более крупные вселенские структуры, чем-то напоминающие собой снежные шапки на горных кручах, готовые в любую минуту броситься вниз, рассыпаясь на лету в снежный пух. Причиной снежных лавин может стать и слово, которое по версии Иоанна, было вначале. Причиной вселенских взрывов могут быть и дела существ разумных, очень неспокойных. Вероятнее всего, главной причиной космических катаклизмов являются именно существа разумные, обладающие одним не хорошим качеством: неизживным стремлением к познанию двух бесконечностей мироздания, то есть макси и мини миров, о чем мы уже коротко говорили. Это качество, например, землян, обязательно приведет их к созданию по нашим меркам сверх мощного разрушительного средства, которое разрушит Землю, а это, в свою очередь, нарушит хрупкую структуру Солнечной системы и, как говорится, далее везде до следующей «остановки», когда вновь начнется процесс восстановления, структуризации Вселенной. Он наверняка будет происходить по логике, заданной Всесильным в тот момент, когда ему захотелось Сотворить мир. И человека (а может какое-то иное существо разумное) Всемогущий сотворит только тогда, когда появятся столь необходимые человеку атрибуты жизни, материальные и духовные.

Автору данных строк нравится в этой версии еще и то, что она предусматривает вечное существование неживой материи и живой материи, которая начинает пышно зеленеть только в том случае, если неживая материя «строит» для нее уютные теплицы…

 

Кем же были Лесков и Ницше

Возвращаясь к главной теме данной работы, нужно признать, что «треугольники» (атеизм, язычество, единобожие), как системы мышления Лескова и Ницше, были разными. Лесков считал себя (и на наш взгляд был таковым) глубоко верующим человеком, но это не мешало ему проникать в языческие и атеистические тайны своих героев. Ницше в своих восторженных и дерзких откровениях был ближе к язычникам и даже к атеистам, но это не мешало ему оставаться по-христиански добрым человеком, мыслителем, почти мудрецом. К мудрецам мы относим тех людей, которые в не зависимости от доминирующего в них типа мышления (языческого, или атеистического или единобожного) остаются одновременно добрыми, умными и сильными духом.

Именно данная тому и другому Богом или Природой мудрость позволила им, несмотря ни на какие внешние раздражители, добраться по сложным траверсам их собственных строк до высочайших вершин познания человека в мире и мира в человеке.

 

Почему человек пишет об искусстве и о творческом диполе «Учитель-Ученик»?

Вышесказанное позволяет нам сформулировать ответ на этот вопрос: «Потому что человеку хочется учить человека, и потому что человек, не желая или боясь отвечать на вопрос о причине причин, то есть о причине Сотворения мира, пытается, творя свой мир, ответить самому себе, почему же и как он творит мир, и убедить читателя, а еще лучше ученика в своей правоте».

Другого ответа автор данных строк пока не имеет.

Диалог Лескова и Ницше

«У нас есть, что сказать друг другу:

и как хорошо нам спорить –

ты влеком страстями,

я полон оснований».

Фридрих Ницше

 

«Нашими оппонентами могут быть только те,

кто умеет спорить, не ругаясь,

а нашими врагами – враги свободы

и спокойствия сограждан».

Николай Лесков

Истина в искусстве

 

«Тот же инстинкт, который вызывает к жизни искусство, как дополнение и завершение бытия, соблазняющее на дальнейшую жизнь, - создал и олимпийский мир, как преображающее зеркало, поставленное перед собой эллинской «волей». Так боги оправдывают человеческую жизнь, сами живя этой жизнью, - единственно удовлетворительная теодицея!.. (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 67).

 

«Я люблю вопросы живые и напоминания характерные, веские и поучительные. Терпеть не могу писать вещей, относящихся к разряду «ни то ни сё». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 352).

 

«Мало кто воистину служит истине, ибо лишь немногие обладают чистою волей быть справедливыми, и из числа последних лишь совсем немногие достаточно сильны, чтобы на деле быть справедливыми. Совершенно недостаточно обладать только волей к истине, и наиболее ужасные страдания выпадают на долю людей, обладающих стремлением к справедливости, но без достаточной силы суждения; поэтому интересы общего благосостояния требуют прежде всего самого широкого посева способности суждения, которая позволила бы нам отличить фанатика от судьи и слепую страсть творить суд от сознательной уверенности в праве судить. Но где найти средство для культивации такой способности суждения! Поэтому люди, когда им говорят об истине и справедливости, обречены испытывать вечно боязливую неуверенность в том, говорит ли с ними фанатик или судья». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 192-193).

 

«Я перенес много упреков за недостатки какого-то неизвестного мне уважения к народу, другими словами, за неспособность лгать о народе. Я равнодушен к этим упрекам, не потому, что с тех пор, как я пишу, меня только ругают и я привык знать, что эта ругань значит и сколько она стоит; но насчет упреков в так называемом нечестном отношении к народу я равнодушествую не по привычке равнодушествовать к лаю, раздающемуся вслед за каждым моим словом из всех литературных нор и трущоб, приютивших издыхающих нигилистов, а потому, что имею уверенность, что нисколько не обижаю русского народа, не скрывая его мерзостей и гадостей, от которых он не свободен, как и всякий другой народ». (Честное слово /Сост., вступ. Ст. и коммент. Л. А. Аннинского; - М.: Сов. Россия, 1988. «Русская прислуга в Париже». С. 115).

 

«Если бы ценность драмы заключалась только в главной идее, выясняющейся к концу ее, то драма сама представлялась бы самым длинным, окольным и тяжелым путем к цели; поэтому я надеюсь, что история вправе усматривать свое значение не в общих идеях, выдаваемых за некоего рода цвет и плод, но что ценность ее в том и заключается, чтобы, взяв знакомую, может быть, обыкновенную тему, будничную мелодию, придать ей остроумную форму, поднять ее, повысить на степень всеохватывающего символа и таким способом дать почувствовать присутствие в первоначальной теме целого мира глубокомыслия, мощи и красоты.

Но для этого необходимы прежде всего большие художественные способности, творческое парение мысли, любовное погружение в эмпирические данные, поэтическая переработка типов – для этого нужна во всяком случае объективность, но как положительное свойство. Как часто, однако, объективность является простой фразой!.. ((Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 196-197).

 

«Гадости нашего человека не гаже других гадостей, и, говоря о них, я не осуждаю, а только рассуждаю о них по мере моего крайнего понимания». (Честное слово /Сост., вступ. Ст. и коммент. Л. А. Аннинского; - М.: Сов. Россия, 1988. С. 115).

 

«Все живое нуждается в известной окружающей его атмосфере, в таинственной пелене тумана. Если мы отнимем у него эту оболочку, если мы заставим какую-нибудь религию, какое-нибудь искусство, какого-нибудь гения кружить в пространстве, подобно созвездию без атмосферы, то нам не следует удивляться их быстрому увяданию, засыханию и бесплодию». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 201-202).

«Даже разумнейший человек нуждается от времени до времени в природе, т.е. в своем основном нелогичном отношении ко всем вещам». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 259).

 

«Всякие неправды, хитрости и натяжки, предпринимаемые в пользу того или другого из предвзятых направлений, к добру и к истине не приведут». (Честное слово /Сост., вступ. Ст. и коммент. Л. А. Аннинского; - М.: Сов. Россия, 1988. 144).

 

«Использование мельчайшей нечестности. Сила прессы состоит в том, что каждый отдельный человек, который ей служит, лишь в очень малой степени чувствует себя обязанным и связанным. Он обыкновенно высказывает свое мнение, а иногда и не высказывает его, чтобы принести пользу своей партии, или политике своей страны, или себе самому. Такие маленькие проступки нечестности или, быть может, даже только нечестного умолчания отдельные люди легко выносят, но последствия их чрезвычайно велики, так как эти маленькие проступки совершаются многими одновременно. Каждый из них говорит себе: «за такие малые услуги я живу лучше, нахожу себе пропитание; при отсутствии таких небольших оглядок я сделаю себя невозможным». Так как представляется почти нравственно-безразличным, написать ли строкой больше или меньше, да к тому же еще, быть может, без подписи, то некто, имеющий деньги и влияние, может сделать всякое мнение общественным. Кто знает, что большинство людей слабо в мелочах, и хочет через них осуществить свои собственные цели, тот всегда опасен». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 434).

 

«Меня все занимало, как теперь у нас, о чем ни заговори – обо всем хотят судить «с разных точек зрения», - и потому все выходит поганое чисто и чистое погано». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 473).

 

«Представители истины. Истина находит меньше всего представителей не там, где опасно ее высказывать, а там, где скучно это делать». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 456).

 

«России нынче нельзя изображать, не живя в России…» (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том десятый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 91).

 

«Я не понимаю, к чему заниматься злословием. Если хочешь насолить кому-либо, достаточно лишь сказать о нем какую-нибудь правду». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 746).

 

«… Вы пишете, что не надо падать духом, а надо бодриться. Слова нет, что это так, но ведь всякие силы знают усталость. Столько лет работы и уныния чего-нибудь да стоили душе и телу. Родину-то ведь любил, желал ее видеть ближе к добру, к свету познания и к правде, а вместо того – либо поганое нигилистничание, либо пошлое пяченье назад, «домой», то есть в допетровскую дурость и кривду. Как с этим «добриться»? Одно средство – презирать и ненавидеть эту родину, а быть философом и холодным человеком… Но до этого без мук не дойдешь. И на небе ни просвета, везде minimum мысли. Все истинно честное и благородное сникло: оно вредно и отстраняется, - люди, достойные одного презрения, идут в гору… Бедная родина! С кем она встретит испытания, если они суждены ей?». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 284 – 285).

 

Природу надобно представлять себе, по аналогии с человеком, ищущей и заблуждающейся, доброй и злой, - борющейся и становящейся выше себя. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 327).

 

«Станем подражать совершенному». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 554).

 

Видеть и все-таки не верить – вот первая добродетель познающего; внешний вид - величайший искуситель познающего. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 328).

 

«… Меньше кидайтесь по верхам журналистики, где мало обстоятельности, а обратитесь к самостоятельным исследованиям. Почитайте хоть Гиббона. Иначе все будете «шуметь» и не принесете делу пользы». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 567 – 568.

 

Мы с презрением относимся ко всему, что позволяет объяснять себя: какая-нибудь глупость позволила застать себя врасплох и стала обнаженной перед своим толкователем! (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 328).

 

«Истины» пора говорить без улыбок, и это можно, а еще более – это должно: Писатель не должен подавать пример отсталости в отношениях». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 576).

 

И правдивость только одно из средств к познанию, одна из лестниц, но не единственная лестница. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 329).

 

«Только из области чувств и истекает всякая достоверность, всякая чистая совесть, всякая очевидность истины». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 2. Издательство мысль: М., 1990. С. 299).

 

Из статьи «Авторское признание (Открытое письмо к П. К. Щебальскому). «В статьях Вашей газеты сказано, что я большею частью списывал живые лица и передавал действительные истории. Кто бы ни был автор этих статей, - он совершенно прав. У меня есть наблюдательность и, может быть, есть некоторая способность анализировать чувства и побуждения, но у меня мало фантазии. Я выдумываю тяжело и трудно, и потому я всегда нуждался в живых лицах, которые могли меня заинтересовать своим духовным содержанием. Они мною овладевали, и я старался воплощать их в рассказах, в основу которых тоже весьма часто клал действительное событие». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 229 – 231).

 

Когда имеешь достаточно правды, тогда не бывает надобности во лжи для сношений с людьми; с помощью правды можно вас обманывать и увлекать куда угодно. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 360).

 

Поверхностные же люди должны постоянно лгать потому, что они не знают содержания. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 366).

 

«… Я нахожу эту пору совершенно неудобною для общественного романа, написанного правдиво, как я стараюсь по крайней мере писать, не подчиняясь ни партийным, ни каким другим давлениям». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 222).

 

Первоначально ложь была моральна. Предпочитали мнения стада. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 366).

 

Вдохновение или труд?

«Уметь ждать так трудно, что величайшие поэты считали возможным избрать неумение ждать мотивом своих творений». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 278).

 

«Помните, что основное правило всякого писателя – переделывать, перечеркивать, перемарывать, вставлять, сглаживать и снова переделывать. Иначе ничего не выйдет». (299). И далее (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 299 – 300).

 

«Вера во вдохновение. Художники заинтересованы в том, чтобы люди верили во внезапные озарения, в так называемое вдохновение; как если бы идея художественного или поэтического произведения, основная мысль философской системы, сходила с неба в виде света благодати. В действительности фантазия хорошего художника или мыслителя творит постоянно хорошее, посредственное и плохое, но его острое и опытное суждение отвергает, выбирает, сочетает, как это видно теперь из записных книжек Бетховена, который постепенно составлял свои великолепнейшие мелодии и как бы отбирал их из многообразных набросков. Кто различает менее строго и охотно отдается воспроизводящему воспоминанию, тот при случае может стать великим импровизатором, но художественная импровизация стоит весьма низко по сравнению с упорно и серьезно проверенной художественной мыслью. Все великие гении были великими работниками, они не только неутомимо изобретали, но и неутомимо отвергали, проверяли, совершенствовали, упорядочивали». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 328).

 

«Голован весь написан вдоль, но теперь надо его пройти впоперек». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том десятый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 472).

«Серьезность ремесла. Пусть не говорят о даровании, и прирожденных талантах! Можно назвать великих людей всякого рода, которые были малодаровиты. Но они приобрели величие, стали «гениями» (как это обыкновенно говорят) в силу качеств, об отсутствии которых предпочитает молчать тот, кто сознает их в себе: все они мели то деловитую серьезность ремесленника, которая сперва учится в совершенстве изготовлять части, прежде чем решается создать крупное целое; они посвящали этому своем время, потому что получали большое удовлетворение от хорошего выполнения чего-либо мелкого, второстепенного, чем от эффекта ослепительного целого. Рецепт, например, по которому человек может стать хорошим новеллистом, легко дать, но выполнение его предполагает качества, которые обыкновенно упускаются из виду, когда говорят: «У меня нет достаточного таланта». Нужно делать сотню и более набросков новелл, не длиннее двух страниц, но столь отчетливых, что каждое слово в них необходимо; нужно ежедневно записывать анекдоты, пока не найдешь самую выпуклую и действительную форму для них; нужно неутомимо собирать и вырисовывать человеческие типы и характеры; нужно прежде всего как можно чаще рассказывать и слушать чужие рассказы, зорко наблюдая за их действием на присутствующих; нужно путешествовать, как художник-пейзажист и рисовальщик костюмов; нужно делать заметки по отдельным наукам, записывая все, что при хорошем изложении может оказывать художественное действие; наконец, нужно размышлять о мотивах человеческих поступков, не пренебрегать ничем, что может быть здесь поучительным, и денно и нощно коллекционировать такого рода вещи. На это многообразное упражнение нужно затратить лет десять, и тогда то, что создано в мастерской, может быть вынесено на улицу. – Как же поступает большинство? Они начинают не с части, а с целого. Они, быть может, употребят иногда удачный прием, привлекут к себе внимание и отныне начинают употреблять все худшие приемы по всем простым и естественным основаниям. – Порой, когда отсутствуют разум и характер, которые должны управлять таким планам жизни художника, место их заступают судьба и нужда, которые заставляют будущего мастера шаг за шагом усваивать себе все условия его ремесла». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 333).

«У меня целый портфель запрещенных вещей и пять книг «изъяты». Нужно силу, чтобы это выдержать при всеобщем и полном безучастии, как в России». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 400).

«Дарование. В столь высоко развитом человечестве, как теперешнее, каждый получает от природы доступ ко многим талантам. Каждый имеет прирожденный талант, но лишь немногим прирожденна или привита воспитанием та мера упорства, выдержки, энергии, в силу которой он действительно становится талантом, т. е. становится тем, что он есть, - это значит: выявляет себя в произведениях и действиях». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 381).

 

«Нынче все очень спешат и не отделывают работ и тем себе много вредят». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 458.

«В защиту праздных. В знак того, что оценка созерцательной деятельности понизилась, ученые соперничают теперь с деятельными людьми в своеобразной спешности наслаждения, так, что они, по-видимому, ценят этот способ наслаждения выше, чем тот, который присущ им самим и который действительно дает гораздо больше наслаждения. Ученые стыдятся otium. Но досуг и праздность есть благородное дело. – Если праздность действительно есть мать всех пороков, то, следовательно, она находится по меньшей мере в ближайшем соседстве со всеми добродетелями; праздный человек все же лучше, чем человек деятельный. – Я надеюсь, вы не думаете, что, говоря о досуге и праздности, я имею в виду вас, ленивцы?» (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 390).

«Я бы лучше хотел, чтобы дело зрело в тиши, как семя, а не было уронено и доведено до смешного…» (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 578).

«В каком смысле деятельный ленив. Я полагаю, что каждый человек должен иметь собственное мнение о каждой вещи, о которой возможны мнения, ибо он сам есть самобытная, неповторяющаяся вещь, которая должна стать ко всем вещам в новое, никогда не бывалое отношение. Но леность, лежащая в глубине души деятельного человека, препятствует ему черпать воду из своего собственного колодца. – Со свободой мнений дело обстоит так же, как со здоровьем: то и другое индивидуально, в том и другом нельзя установить общеобязательного понятия. То, что в одной личности необходимо для ее здоровья, есть для другой уже источник заболевания, и многие пути и средства к свободе духа будут более развитым натурам представляться путями и средствами к рабству». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 391).

З. П. Ахочинской. «… Посылаю рябчика и «Сочинения Пушкина», все в одном томе. Рябчика кушайте, а книгу положите  себе прочесть от доски до доски. Это и приятно, и полезно, и необходимо, так как женщине, желающей занять художественное амплуа, нельзя щеголять всестороннею беспечностию насчет литературы – особенно родной, и в лице ее самого главного и действительно великого представителя и поэта с мировой известностию. Вам нечего читать в журналах, где бездна чепухи и дребедени, а Вам надо давно познакомиться хоть с тем, что есть крупного; а у Вас, к величайшему стыду и горю Вашему, нет даже этой начитанности, и через это Ваши художественные способности не имеют крыл, - в них нет полета, нет фантазии, а только леностное поползновение, с которым никогда и ничего нельзя достигнуть, и даже в общественном обиходе всегда предстоит неизбежная ретирада перед всякой более любознательной девушкой, уделявшей свое внимание литературе – ибо в литературе есть царство мысли. Не отставайте ото всех, так как Вы и без того уже так довольно отстали от многих, что уже и не замечаете своего умственного вращения вне курса… Подумайте о себе: выздоровление есть великая пора душевных переломов. Человек в эти минуты способен зорко видеть себя и может давать настроение в своем духе и целях. Для многих это спасительно… Что такое художница без образованного ума, без облагороженного идеала, без ясной фантазии и без вкуса, развитого чтением истинно художественных произведений?.. это не художница, а «мастеричка»… (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958). (С. 480 – 481).

Б. М. Бубнову. «Очень рад, что жажда света в духе твоем не утомляется, а горит: «Кто ищет – тот и найдет». Не дай Бог тебе познать успокоение и довольство собою и окружающим, а пусть тебя томит и мучит «святое недовольство». Тогда будешь расти, а иначе «одебелеет и утучнится сердце твое, и будешь яко свиния в теплом кале», - от чего и да сохранит нас живой Бог, «живущий в движениях естества». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 515).

«Я ведь ужасный копун и все должен себя выправлять да разглаживать». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 585).

О справедливости

«Понимайте дело как оно есть, а не так, как его вам представляет в своем вкусе пристрастная тенденциозность, и верное понимание приведет вас к верным и справедливым поступкам». (Честное слово /Сост., вступ. Ст. и коммент. Л. А. Аннинского; - М.: Сов. Россия, 1988. «Пагубники». С. 269).

«… Каждый человек настолько тщеславен, насколько ему не хватает ума. Нет, будьте по крайней мере честны! Не старайтесь придать себе вид художественной силы, которая действительно может быть названа объективностью, не старайтесь казаться справедливыми, если вы не рождены для ответственного призвания справедливых…» (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 197).

 

«Мы надеемся быть только справедливыми…». ((Честное слово /Сост., вступ. Ст. и коммент. Л. А. Аннинского; - М.: Сов. Россия, 1988. «Несколько слов о полицейских врачах в России». 1860 – 1861 гг., С. 25).

 

Прошлое, настоящее, будущее

«В объяснении прошлого вы должны исходить из того, что составляет высшую силу современности. Только путем наивысшего напряжения ваших благороднейших свойств вы сумеете угадать в прошлом то, что в нем представляется стоящим познания и сохранения и что есть в нем великого. (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 198).

 

«Время гнусное, но тем теснее надо добрым людям стоять друг возле друга и поддерживать друг в друге веру в человека». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 285).

 

«Люди с пророческим  даром. Вам и в голову не приходит, что люди, обладающие пророческим даром, являются большими страдальцами: вы думаете лишь, что им дан некий необычный «дар», и сами были бы не прочь обладать таковым, - но я, пожалуй, выражусь путем сравнения. Как, должно быть, сильно страдают животные от воздушного и облачного электричества! Мы видим, что некоторые из них обладают способностью предвещать погоду, например, обезьяны (что вполне можно еще наблюдать даже в Европе, например, и не только в зверинцах: именно, на Гибралтаре). Но нам и в голову не приходит, что пророчествуют в них – их боли! Когда сильный заряд положительного электричества под воздействием надвигающейся, остающейся еще долгое время скрытой тучи превращается в отрицательный заряд, предвещая перемену погоды, эти животные ведут себя так, словно приближается враг, и изготавливаются к обороне или к бегству; в большинстве случаев они прячутся – плохая погода для них не погода вовсе, а враг, близость которого они уже чуют». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 645).

«Когда настанет этот час, который не затмит величия гр. Л. Н. Толстого, но даст возможность говорить о достоинстве его сочинений с полною откровенностью, тогда для свободных от нынешних тенденций критиков может оказаться подспорьем то, что теперь упускается из виду нынешними критиками, пишущими под влиянием партийной страстности или других побуждений, литературе посторонних и не полезных». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 134).

Как творящий ты переживаешь самого себя – ты перестаешь быть своим современником. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 336).

 

«Пусть тебя не смущает то, что есть, а ты служи тому, что должно прийти». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 489).

 

Оплодотворять прошедшее и рождать будущее – вот чем должно быть настоящее! (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 337).

 

«От того, чем заняты умы в обществе, нельзя не страдать, но всего хуже понижение идеалов в литературе…» (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 416).

«Ища начал, делаешься раком. Историк смотрит вспять, в конце концов он и верит тоже вспять». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 2. Издательство мысль: М., 1990. С. 560).

 

«… Все мы люди, все человеки, - существа плохие и несовершенные перед идеею абсолютного разума и справедливости…. В виду нарастающих годов и естественно приближающейся смерти порадуемся хотя тому, что мы еще умели всю жизнь оставаться литераторами и, питаясь тощими литературными опресноками, не продавали себя ни за большие деньги, ни за малые, как это начинается у других, похваляющихся своей бесстрастностью…Кто из нас был правее другого, то решать не нам, а с нас, мне кажется, довольно утешения, что мы любили и (надеюсь) любим свое дело горячо и служили ему по мере сил и умения искренно и не бесстрастно, не ожидая себе за свою деятельность ниоткуда никаких великих и богатых милостей. В заключение скажу Вам: вряд ли многие из нас теперь в существенных вопросах так противумысленны друг другу, как это кажется. А подумайте, что впереди! Если мы поживем, то, не придется ли нам повоевать заодно против того гадкого врага, который мужает в меркантилизме совести? За что же мы унижаем друг друга? И перед кем? Перед людьми, которые всех нас менее совестливы…» (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том десятый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. А. С. Суворину. С. 356).

 

Писать и не спрашивать, какую силу имеет теперь все написанное, было бы очень поверхностно! (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 393).

 

«Дай Бог, чтобы, перетрясая старину, мы положили свою лепту на то, чтобы сохранить и пронести до лучших времен добрые предания литературы, окончательно, кажется, позабывшей свое благородное призвание и обратившейся в прислужничество, за которое надо краснеть». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 303).

Стремление к произведению чего-нибудь, к цели, к будущему, к высшему – вот где свобода! Только тогда, когда творишь, бываешь свободен! (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 336).

 

«Не надо смущаться тем, что «жизнь шлепает в своих туфлях». Пусть и «шлепает». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 490).

 

«Мы не поклонники С о в р е м е н н и к а, очень помним его выражение, что «у нас в литературе все хотят счастья русскому народу», и желаем, чтобы эта праведная мысль  сердце каждого русского журналиста и изгнала из него вражду за мнения, а лучше будемте спорить о том, что небесспорно, и если мы люди честные (в чем мы не хотим сомневаться), то неправый согласится с правым, жертвуя личным самолюбием пользам русского общества. Если же мы неспособным это сделать, то мы фразеры, и голос наш будет гласом вопиющего в пустыне, и народная тропа не пройдет к могиле, в которой русская литература схоронит свою могучую опору: о б щ е с т в е н н о е  у в а ж е н и е!..» (Честное слово /Сост., вступ. Ст. и коммент. Л. А. Аннинского; - М.: Сов. Россия, 1988. С. 93).

Человек, герой, автор

«В действительности мы очень мало понимаем подлинного живого человека и обобщаем весьма поверхностно, приписывая ему тот или иной характер; это наше весьма несовершенное отношение к человеку удовлетворяет поэт, которые превращает в людей (и в этом смысле «творит») столь же поверхностные наброски, сколь поверхностные наши знания людей». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 330).

 

«У Бёрне есть такая глава: «для какого возраста человек готовится?..» Ничего нет глупее как думать, что высший расцвет жизни будто в поре «парования», и при том какого? – не парования по согласию в мыслях и стремлениях к достижению высших целей бытия, - а по облюбованию бедр и «сосковой линии»…» (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 488).

 

«Действительный человек есть нечто всецело необходимое (даже в так называемых своих противоречиях), но мы не всегда познаем эту необходимость». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 330).

 

«Писать обо всем очень трудно, и все-таки всего не выскажешь на бумаге». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 394).

 

«Искусство исходит из естественного неведения человека о его внутреннем содержании (в теле и характере); оно существует не для физиков и философов». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 331).

«Всякая деятельность человека изумительно сложна, а не только деятельность гения; но никакая деятельность не есть «чудо». – Откуда же эта вера, что только у художника, оратора, философа есть гений, что только они одни обладают «интуицией»?» (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 332).

 

Писатель и читатель

«Художник и его свита должны идти в ногу. Переход от одной ступени стиля к другой должен быть настолько медленным, чтобы не одни только художники, но и слушатели и зрители совершали этот переход и хорошо знали, что он означает. Иначе возникает внезапно великая пропасть между художником, который на отдаленных высотах творит свои произведения, и публикой, которая не может уже взбираться на эти высоты и под конец в недовольстве спускается еще ниже. Ибо если художник уже не подымает за собой своей публики, то она быстро опускается вниз, и притом падает тем глубже и опаснее, чем выше ее вознес гений, подобно тому, как гибнет черепаха, падая от когда орла, который вознес ее под облака». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 336).

 

«… Меня никогда не портило доверие к моим силам (даже излишнее), но я оробеваю и путаюсь при всяком знаке недоверия и усиленных наблюдений за каждым моим словом. Это точно ошибает мне крылья, и я уже только дрыгаю, сам не знаю, зачем и как». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том десятый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 396).

 

«Честолюбие художника. Греческие художники, например трагики, творили для того, чтобы побеждать; все их искусство немыслимо без соперничества: Гесиодова добрая «эрис», честолюбие, окрыляла их гений. Но это честолюбие требовало прежде всего, чтобы их произведение получило высшее признание в их собственных глазах, т.е. отвечало бы тому, что они считали превосходным, без внимания господствующему вкусу и к общему мнению о достоинствах художественного произведения; и потому Эсхил и Еврипид долгое время не имели успеха, пока наконец они не воспитали для себя художественных судей, оценивающих их произведения по мерилам, которые сами к ним не прилагали. Таким образом, они стремятся победить соперников в своей собственной оценке, перед своим собственным судилищем, они хотят действительно быть лучше их; затем они требуют извне одобрения этой своей собственной оценки, подтверждения своего суждения. Добиваться чести – значит здесь: «достигнуть действительного превосходства и желать, чтобы оно было и публично признано». Если отсутствует первое и человек все-таки жаждет последнего, то говорят о тщеславии. Если отсутствует последнее и не ощущается потребность в нем, то говорят о гордости». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 337).

 

«Всякий поет Богу своему так, как умеет, и может желать петь ему «дондеже есть». (Честное слово /Сост., вступ. Ст. и коммент. Л. А. Аннинского; - М.: Сов. Россия, 1988. «О похоронах раскольницы». С. 242).

 

«Коллективный ум. Хороший писатель имеет не только свой собственный ум, но и ум своих друзей». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 339).

 

«Если уж пошло на сравнения, то «муза» моя не похожа на «потаскушку», ибо – она своих ласок не продавала и не продает. Ее положение, кажется, гораздо удобнее сравнить с положением скромной девушки, которая умеет делать изрядные работы, но не желаешь исполнять их по всякому фасону. Чтобы не сидеть без дела и не щеголять ни безстудием лица, ни постною харею, она покрылась простым платочком и ходит на поденщину…

Мне кажется, что она сделала еще не самое худшее из того, между чем ей предстояло выбирать. Лучше работать по-рыночному, кому попало, чем с притворным благоговением нести мишурные шнуры чьего бы то ни было направленского штандарта». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 234).

 

«Двоякое непонимание. Несчастье проницательных и ясных писателей состоит в том, что их считают плоскими и не изучают усердно; и счастье неясных писателей – в том, что читатель трудится над ними и относит на их счет радость, которую ему доставляет его собственное усердие». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 339-340).

 

«Ф. М. Достоевскому

Сказанное по поводу «негодяя Стивы» и «чистого сердцем Левина» так хорошо, - чисто, благородно, умно и прозорливо, что не могу удержаться и от потребности сказать Вам горячее спасибо и душевный привет. Дух Ваш прекрасен, - иначе он не разобрал бы этого так. Это анализ умной души, а не головы». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том десятый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 449).

 

«Грех против духа читателя. Когда автор отрекается от своего таланта только для того, чтобы поставить себя на уровень читателя, то он совершает единственный смертный грех, который последний ему никогда не простит – именно в случае, если он заметит это. Можно говорить человеку что угодно дурное про него, но в способе, как это говоришь, надо уметь снова ободрить его тщеславие». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 341).

 

«Литературное общество – злое и безучастное  (хуже чиновников), и я в нем всегда сторонился, но тем более любил тех, в ком встречал черты живого человеколюбия и участливости». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 285).

 

«Опасность личного влияния. Кто чувствует, что он оказывает на другого большое внутреннее влияние, тот должен предоставить ему полную свободу и при случае охотно допускать его противоборство и даже содействовать ему; иначе он неизбежно создаст себе врага». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 467).

 

«Я живу – читаю и даже пишу, но малейшее потрясение – депеша, незнакомое письмо, недовольный взгляд – тотчас вызывают в аорте мучительнейшие боли, от которых надо лежать и стонать…» (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 467).

 

«Быть глубоким и казаться глубоким. Кто знает себя глубоко, заботится о ясности; кто хотел бы казаться толпе глубоким, заботится о темноте. Ибо толпа считает глубоким все то, чему она не может видеть дна: она так пуглива и так неохотно лезет в воду!» (С, 608).

 

«Массу надо поднимать, но она не поднимается массою… Что делать с этим «проклятием»? Я этого не знаю…» (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 564).

 

 

«Врачеватели души и страдание. Всем проповедникам морали, а также и всем теологам свойственна одна общая дурная привычка: они хотят внушить людям, что дела обстоят весьма скверно и что требуется жесткое, крайнее, радикальное лечение. И поскольку люди, все, как один, слишком ревностно и целыми столетиями подставляли ухо этим  учителям, им в конце концов действительно передалось нечто от того суеверия, что с ним обстоит довольно скверно, так что теперь они весьма охочи до того, чтобы стонать и не находить в жизни ничего больше и корчить друг другу омраченные рожи, словно бы им и в самом деле невмоготу». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 648 и далее).

 

«Кто, будучи поэтом, хочет платить наличными, тому придется платить собственными переживаниями: оттого именно не выносит поэт своих ближайших друзей в роли толкователей – они разгадывают, отгадывая вспять. Им следовало бы восхищаться тем, куда приходит некто путями своих страданий, - им следовало бы учиться смотреть вперед и вверх, а не назад и вниз». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 748).

 

«Познавая нечто в человеке, мы в то же время разжигаем в нем это, а кто познает лишь низменные свойства человека, тот обладает и стимулирующей их силой и дает им разрядиться. Аффекты ближних твоих, обращенные против тебя, суть критика твоего познания, сообразно уровню его высоты». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 767).

 

«Один ищет акушера для своих мыслей, другой – человека, которому он может помочь разрешиться ими: так возникает добрая беседа». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 2. Издательство мысль: М., 1990. С. 299).

 

Если даже ты хочешь быть только своим идеалом, тебе придется принудить к этому весь свет. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 357).

«Я очень чуток, и правдивое замечание меня восполнит и родит во мне много мыслей». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 378).

 

Если ты стоишь достаточно высоко, то ты должен воспитывать других к тому, чтобы они поднялись наверх к тебе! (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 357).

 

О стиле, литературных приемах и средствах

«Эффективность несовершенного. Подобно тому, как рельефные фигуры сильно действуют на фантазию тем, что они как бы хотят выступить из стены и вдруг, точно задержанные чем-то, останавливаются – так иногда рельефно-незаконченное изложение мысли или целой философии производит большее впечатление, чем исчерпывающее развитие: здесь предоставляется больше работы созерцателю, он призывается развить далее то, что выделяется перед ним в таком ярком контрасте света и теней, продумать его до конца и самому преодолеть ту преграду, которая доселе мешала идее выявиться сполна». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 339).

 

«Наивные люди, которым кажется, что на нашей земле один лишь нигилизм достигал нигде не известного значение, должны вспомнить, что гораздо прежде нигилизма у нас достигала столь же невероятного значения манерность, конечно, еще менее достойная внимания, чем самый нигилизм. (Честное слово /Сост., вступ. Ст. и коммент. Л. А. Аннинского; - М.: Сов. Россия, 1988. «О деспотизме направлений». С. 139).

 

«Рассказчик. Кто что-либо рассказывает, у того легко можно подметить, рассказывает ли он потому, что его интересует факт, или потому, что он хочет заинтересовать своим рассказом. В последнем случае он будет преувеличивать, употреблять превосходные степени и т.п. Тогда он обыкновенно рассказывает хуже, так как думает не столько о деле, сколько о себе». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 403).

 

«Незаконченное как средство художественного действия. Незаконченное часто производит больше впечатление, чем законченность; так особенно в похвальной речи: для ее цели необходима как раз стимулирующая незаконченность в качестве иррационального элемента, который морочит фантазию слушателя неким морем и, подобно туману, скрывает противоположный берег, т. е. ограниченность превозносимого предмета, Когда оратор говорит об известных заслугах человека и при этом вдается в подробности и длинноты, то всегда может возникнуть подозрение, что это его единственные заслуги. Высказывающий законченную похвалу ставит себя выше хвалимого, он как бы обозревает его. Поэтому законченное действует ослабляющее». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 343).

 

У нас в России, в вышеобозначенный нами литературный период, очень много ценился так называемый хороший слог. В начале же нынешнего литературного периода общество стало пренебрегать этим; составилось странное мнение, что будто бы за достоинствами слога скрывается скудость содержания, и в доказательство этого приводились «обточенные периоды» Карамзина и тяжелый язык Шлоссера. Хотя известными трактатами «о хорошем и дурном слоге» и давно разрешено, что хороших слог вовсе не то, что фразистая шумиха слов, и что хороших слог почти всегда свидетельствует о гармонии строения мысли в голове писателя, достоинствами слога были презрены, и явились писатели, которые до сих пор удивляют своим неумением писать ясно, не водянисто и сдержанно. Это, всеконечно, сделал низко павший общественный вкус. Ему предлагают то, чего он спрашивал». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том десятый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 80).

 

«Использовать отлив и прилив. Для целей познания надо уметь использовать то внутреннее течение, которое влечет нас к чему-либо, и вместе с тем то, которое через некоторое время уносит нас от него». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 455).

 

«Вольтер. Повсюду, где был какой-либо двор, задавал он тон изысканной речи, а вместе и норму стиля для всех пишущих. Но придворный язык есть язык царедворца, не имеющего никакой профессии и запрещающего самому себе в разговорах на научные темы все удобные технические выражения, поскольку они отдают профессией; оттого техническое выражение и все, что выдает специалиста, оказывается в странах придворной культуры неким пятном на стиле. Нынче, когда все дворы стали карикатурными вообще, достойно удивления, что сам Вольтер в этом пункте обнаруживает необыкновенную чопорность и педантичность (например, в своем суждении о таких стилистах, как Фонтенель и Монтескье), - мы все уже освобождены от придворного вкуса, в то время как Вольтер был его завершителем». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 576).

 

«О болтливости писателей. Есть болтливость гнева – часто у Лютера, также у Шопенгауэра. Болтливость из чересчур большого запаса понятийных формул, как у Канта. Болтливость из любви к постоянно новым оборотам речи по поводу одного и того же предмета: ее находят у Монтеня. Болтливость язвительных натур: кто читает современные произведения, вспомнит при этом о двух писателях. Болтливость из любви к добротным словам и языковым формам: нередко в прозе Гете. Болтливость из чистой склонности к шуму и неразберихе чувств: например, у Карлейла». (С. 571).

 

«Уметь находить конец. Мастера первого ранга узнаются по тому, что они в великом, как и в малом, совершенным образом умеют находить конец, будь это конец мелодии или мысли, будь это пятый акт трагедии или государственная акция. Мастера второй ступени всегда становятся к концу беспокойными и впадают в море не в такой гордой, спокойной соразмерности, как, например, гора у Porto fino – там, где генуэзская бухта допевает до конца свою мелодию. (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 627).

 

К учению о стиле

1.

Первое, что необходимо здесь, есть жизнь: стиль должен жить.

 

2.

Стиль должен всякий раз быть соразмерным тебе относительно вполне определенной личности, которой ты хочешь довериться. (Закон двойного соотношения).

 

3.

Прежде чем вправе писать, следует точно знать: «это я высказал бы и исполнил бы таким-то образом». Писание должно быть только подражанием.

 

4.

Поскольку пишущему недостает множества средств исполнителя, ему надлежит в общем запастись неким образцом весьма выразительного способа исполнения: отражение этого, написанное, неизбежно окажется уже намного более блеклым (и для тебя более естественным)».

 

5.

Богатство жизни выдает себя через богатство жестов. Нужно учиться ощущать все - длину и краткость предложения, пунктуацию, выбор слов, паузы, последовательность аргументов – как жесты.

 

6.

Осторожно с периодами! Право на периоды дано лишь тем людям, которым и в речи свойственно долгое дыхание. Для большинства период – это вычурность.

 

7.

Стиль должен доказывать, что веришь в свои мысли и не только мыслишь их, но и ощущаешь.

 

8.

Чем абстрактней истина, которую намереваешься преподать, тем ревностнее следует совращать к ней чувства.

 

9.

Такт хорошего прозаика в том, чтобы вплотную подступаться к поэзии, но никогда не переступать черты. Без тончайшего чувства и одаренности в самом поэтическом невозможно обладать этим тактом.

 

10.

Предупреждать легкие возражения читателя – неучтиво и неблагоразумно. Большой учтивостью и большим благоразумием было бы – предоставить читателю самому высказать последнюю квинтэссенцию нашей мудрости.

(Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 751 – 753).

 

«Всему готовому, совершенному поклоняются, все становящееся недооценивают». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 332)

 

«Это очень важно, когда автор отходит от сделанной работы и потом читает ее уже как читатель… Только тогда видишь многое, чего никак не замечаешь, пока пишешь. Главное вытравить длинноты и добиться трудно дающейся простоты». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 599).

 

«Законченное искусство изображения отклоняет всякую мысль о его возникновении; оно тиранизирует своим наличным совершенством. Поэтому мастера изобразительного искусства преимущественно считаются гениальными, а не люди науки. На самом деле и первая оценка, и последняя недооценка суть лишь ребячество разума». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 332).

 

«Мысли в стихах. Поэт торжественно везет свои мысли на колеснице ритма - обыкновенно потому, что они не идут на своих ногах». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 459). (С. 341).

 

«Лучший автор. Лучшим автором будет тот, кто стыдится стать писателем». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 341).

 

«… Скажу одно: нельзя от картин требовать того, что Вы требуете. Это жанр, а жанр надо брать на одну мерку: искусен он или нет? Как же тут проводить направления? Этак оно обратится в ярмо для искусства и удавит его, как быка давит веревка, привязанная к колесу».  (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том десятый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. П. К. Щебальскому. С. 360).

 

Наиболее понятным в языке бывает не самое слово, а тон, ударение, модуляция, темп, с которыми произносится ряд слов, - короче сказать: музыка, скрывающаяся за словами: страстность, скрывающаяся за музыкой; личность, скрывающаяся за страстностью: т.е. все то, что не может быть написано. Следовательно, писательство ничего не значит. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 393).

Гений, талант, посредственность

 

«Быть великим – значит давать направление. Ни один поток не велик и не богат сам по себе; его делает таковым то, что он воспринимает в себя и ведет за собой столько притоков. Так обстоит дело и со всем духовно великим. Все определяется тем, что человек дает направление, которому потом должны следовать многие притоки, а не тем, обладает ли он с самого начала богатым дарованием или нет». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 459).

 

«Гений тирана. Когда в душе пробуждена деспотическая жажда добиться своего и это пламя не угасает, то даже небольшое дарование (у политиков, художников) постепенно становится почти непреодолимой стихийной силой». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 460).

 

«Перед И. С. Тургеневым, как и перед всеми нами в последний год вырос и возвысился до незнакомой нам доселе величины автор «Детства и отрочества», и он являет нам в своем последнем прославившем его сочинении, в «Войне и мире», не только громадный талант, ум и душу, но и (что в наш просвещенный век всего реже) большой, достойный почтения характер. Между выходом в свет томов его сочинения проходят длинные периоды, в течение которых на него, по простонародному выражению, «всех собак вешают»: его зовут и тем, и другим, и фаталистом, и идиотом, и сумасшедшим, и реалистом, и спиритом; а он в следующей затем книжке опять остается тем же, чем был и чем сам себя самому себе представляет, конечно, вернее всех направленческих критиков и присяжных ценовщиков литературного базара. Это ход большого, поставленного на твердые ноги и крепко подкованного коня». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том десятый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 90).

 

«Талант. Талант иного человека кажется меньшим, чем он есть, потому, что он ставит себе всегда слишком большие задачи». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 461).

 

«Роковая судьба величия. За каждым великим явлением следует вырождение, особенно в области искусства. Образец великого побуждает боле тщеславные натуры к внешнему подражанию или к тому, чтобы превзойти его; к тому же все великие дарования имеют роковую судьбу истреблять многие более слабые силы и зародыши и как бы опустошать вокруг себя природу. Счастливейшим случаем в развитии искусства является комбинация, когда несколько гениев в взаимно сдерживают друг друга; при этой борьбе обыкновенно открывается свет и простор и более слабым и нежным натурам.» (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 329).

 

Женщина и гений не  трудятся. Женщина была до сих пор величайшей роскошью человечества. Но во все те мгновения, когда мы наслаждаемся собой, мы не трудимся. Труд – только средство, ведущее к этим минутам. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 331).

 

И наше учение, и наше прилежание есть дело нашей даровитости. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 382).

О добре и зле

 

Принадлежит ли кто к добрым или к злым – об этом можно судить отнюдь не по его поступкам, но по его мнениям о своих поступках. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 347).

 

«Мы ждем всего от правительства, а ничего не хотим делать сами. Мы считаем пустым и бесполезным делом сообщение наших наблюдателей, упуская из виду, что всякое открытие зла есть уже шаг к искоренению этого самого зла. И того более: есть лица, принадлежащие к так называемому образованному сословию, которые считают несовместимым с своим достоинством высказать близкое знакомство с тем, что отвратительно на взгляд и скверно воняет. Оберегая свою эстетику, они оставляют бедный народ безгласно страдать и нюхать эту вонь. Пора бы нам освободиться от того табунного свойства, по которому люди без всякого желания делают все то, что делают все, и, в силу некоторых авторитетов, считают безмолвие добродетелью. Пора нам отвыкнуть от мысли, что предметом литературы должно быть что-нибудь о с о б е н н о е, а не то, что всегда перед глазами и отчего мы все страдаем, прямо или косвенно. Сбросив вековой хлам предубеждений, мы ощутим себя близкими к жизни наших меньших братий и сумеем помочь им  в о в р е м я  и  к с т а т и, обнаруживая противящиеся гигиене стороны общественной жизни…» (Честное слово /Сост., вступ. Ст. и коммент. Л. А. Аннинского; - М.: Сов. Россия, 1988. «О рабочем классе». 1860 – 1861 гг., С. 20.).

 

Толпу надобно силой вести к разуму и бичевать ее ради ее собственной пользы. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 351).

 

«Моя основная мысль та, что глупо выбирают по партийности, по чинам и по литературному значению. Надо выбирать по способности служить добру, а не по важности чина или литературного значения». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 360).

 

«Учиться любить. Надо учиться любить, учиться быть добрым, и притом с юных лет; если воспитание и случай не дают нам повода для упражнения эти чувств, то наша душа засыхает и делается даже неспособной воспринимать эти нежные изобретения любвеобильных людей. Точно также нужно учиться ненависти и взращивать ее, если человек хочет стать сильным ненавистником; иначе со временем погибнет и самый зародыш ненависти». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 473).

 

«В обществе  много зла и соблазнов, которые, может быть, не совсем правильно слагают вину одной «городской культуры», но от чего бы оно ни шло, несомненно, зло есть, и всего вероятнее – оно есть от того, что в несовершенной природе человека есть наклонность ко злу. Этот вопрос имеет весьма большую и славную литературу, в которой занимает очень почетное место трактат Эрнеста Невиля. Кто хочет сделать себя состоятельным, чтобы судить о зле и его вероятных причинах, - тот найдет удовлетворение своей любознательности в готовых сочинениях, вышедших из-под пера людей, обнявших предмет так широко и многосторонне, как я не могу этого сделать. Моя задача обыденнее и проще, а притом она и гораздо уже, и предложить нам на потребу злобы сегодняшнего дня,  когда в нашем обществе, вследствие каких бы то ни было причин, обострилось внимание к изобилию молодых девушек, идущих путем, делающим бесчестие их полу. Тут нет нужды отвлекаться в разбор философских теорий о социальном зле, а достаточно стоять на самой простой точке – прямой и практической пользе, которую всякий человек принести может, если он того захочет». (Честное слово /Сост., вступ. Ст. и коммент. Л. А. Аннинского; - М.: Сов. Россия, 1988. «Пагубники». С. 266).

 

Воля страдания: вам приходится жить в этом мире, вы, творящие. Вам приходится почти погибать – и все-таки благословлять свой лабиринт и свое будущее. Иначе вы можете не творить, а только умирать. Вам приходится иметь свое восстание и падение. Вам приходится иметь свой зло и по временам переживать его. Вы, вечно возрождающиеся, вы должны сделать возрождение из себя. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 336).

 

О познании

 

Познающий избегает самопознания и оставляет свои корни торчать в земле. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 331).

 

«Прожив изрядное количество лет, и много перечитав и много переглядев во всех концах России, я порою чувствую себя как «Микула Селянович», которого «тяготила тяга» знания родной земли, и нет тогда терпения сносить в молчании то, что подчас городят пишущие люди, оглядывающие Русь не с извозчичьего «передка» (как мы езжали за три целковых из Орла в Киев), а «лётком летя», из вагона экстренного поезда. Все у них мимолетом – и наблюдения, и опыты, и заметки… Всему этому так и быть следует, ибо «всякой вещи есть свое время под солнцем», - протяжные троечники отошли, а железные дороги их лучше, но опыт и знания все-таки своей цены стоят, да и покоя не дают…» (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 321).

 

Творить – значит сообщать кому что. Познавать, творить, любить – одно и то же. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 335).

 

«По мне пусть наши журналы хоть вовсе не выходят, но пусть не печатают того, что портит ясность понятий». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том одиннадцатый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 300 – 301).

 

Познание: это значит стремление, жажда, оценка, борьба ценностей. Но как творению всякому познанию приходится быть и не познанным. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 336).

 

О разном

«Счастье и культура. Созерцание обстановки нашего детства потрясает нас: Беседка, церковь с могилами, пруд и лес – на все это мы смотрим, страдая. Нас охватывает сострадание к нам самим: ведь сколько мы с того времени перестрадали! Здесь же все стоит столь тихо, столь вечно; лишь мы так изменчивы, так подвижны; мы встречаем даже кое-кого из людей, на которых время оказало не больше разрушительного влияния, чем на какой-нибудь дуб: крестьяне, рыбаки, обитатели лес – они остались прежними. – Потрясение, сострадание к самому себе перед лицом низшей культуры есть признак более высокой культуры, из чего следует, что последняя отнюдь не увеличивает количества счастья. И кто хочет пожинать в жизни счастье и довольство, тот пусть всегда избегает встречи с более высокой культурой». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 387-388).

«Наука ничего не ждет от поклонников тьмы, этих китайских европейцев, которые горды как лорды своею способностью пугать человечество несостоятельностью направления; она ждет всего от людей, которые не спешат протягивать свою лапу к львиной доле, не бросив ни одной лепты своего труда в сокровищницу науки, напоившей их знанием». (Честное слово /Сост., вступ. Ст. и коммент. Л. А. Аннинского; - М.: Сов. Россия, 1988. С. 21).

«Главных недостаток деятельных людей. Деятельным людям обыкновенно недостает высшей деятельности – я разумею индивидуальную деятельность. Они деятельны в качестве чиновников, купцов, ученых, т.е. как родовые существа, но не как совершенно определенные отдельные и единственные люди; в этом отношении они ленивы. – Несчастье деятельных состоит в том, что их деятельность почти всегда немного неразумна. Нельзя, например, спрашивать банкира, накопляющего деньги, о цели его неутомимой деятельности: она неразумна, Деятельные катятся, подобно камню, в силу глупости механики. – Все люди еще теперь, как и во все времена, распадаются на рабов и свободных; ибо кто не имеет двух третей своего дня для себя, тот – раб, будь он в остальном кем угодно: государственным деятелем, купцом, чиновником, ученым». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 390).

 

«Хорошо отрицать что-нибудь во имя созидания чего-нибудь; но отрицать ради отрицания, заниматься этим искусством для искусства, - не значит служить идее человеческого счастья». (Честное слово /Сост., вступ. Ст. и коммент. Л. А. Аннинского; - М.: Сов. Россия, 1988. «Русские люди, состоящие «не у дел». 1860 – 1861 гг., С. 51).

 

«Проза и поэзия. Однако вспомните, что великие мастера прозы почти всегда были и поэтами, публично или только украдкой и «взаперти»; и поистине, хорошую прозу пишут только перед лицом поэзии! Ибо проза есть непрерывная учтивая война с поэзией: вся ее прелесть состоит в том, что она постоянно избегает поэзии и противоречит ей; каждая абстракция хочет обернуться плутовством в отношении поэзии и как бы насмешливым тоном; каждая сухость и холодность рассчитана на то, чтобы повергнуть милую Богиню в милое отчаяние; часто случаются сближения, мгновенные примирения и тотчас же внезапный отскок и хохот; часто подымается занавес и впускается резкий свет как раз в том момент, когда Богиня наслаждается своими сумерками и матовыми цветами; часто срывают слово прямо с ее уст и распевают его на такой мотив, что она нежными руками придерживает нежные ушки, - и есть еще тысячи прочих удовольствий войны, включая поражения, о которых непоэтические, так называемые прозаичные люди и знать ничего не знают: на то они и говорят дурной прозой! Война есть мать всех хороших вещей, война есть также мать хорошей прозы! – Это столетие насчитывает четырех весьма необычных и истинно поэтических писателей, достигших в прозе такого мастерства, для которого не созрело еще это столетие – из-за недостатка поэзии, как было указано. Отвлекаясь от Гете, к которому по справедливости апеллирует породившее его столетии, я вижу только Джакомо Леопарди, Проспера Мериме, Ралфа Уолдо Эмерсона и Уолтера Сэведжа Лендора, автора Imaginary conversatijns (Воображаемые беседы), как достойных называться мастерами прозы». (Фридрих Ницше. Сочинения в двух томах. Том 1. Издательство мысль: М., 1990. С. 568-569).

«Первый признак зрелости – самообладание. Личность имеет известные права, и в известном круге, никому не вредя, она может раздвигаться во всю ширь. Но смешивать личность с властью – это незрело; грубые привычки привносить в общественную службу – это весьма ограниченно; вообще полагать, что власть дает право не скрывать личной грубости и прочих недостатков – это вредно и предосудительно». (Честное слово /Сост., вступ. Ст. и коммент. Л. А. Аннинского; - М.: Сов. Россия, 1988. «Курская история». С. 186).

 

Если хочешь снова стать ребенком, победи и свою юность. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 342).

 

Пусть твоя жизнь будет длинным рядом попыток; пусть твои удачи и неудачи будут доказательством! Позаботься лишь о том, чтобы знали, чего ты искал и что ты доказал. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 360).

 

Кто хочет найти самого себя, тому придется долго считать себя потерянным. (Ницше Фридрих. Философия в трагическую эпоху. М.: «REFL-book», 1994. «Посмертные афоризмы». (Из времен «Заратустры»). С. 368).

 

«Известно, что литература у нас состоит из бедняков, питающихся впроголодь, и самые любимейшие из наших писателей стараются устраивать себя вне зависимости от одного литературного заработка». (Лесков Н. С. Собрание сочинений. Том десятый. Государственное издательство Художественной литературы. М., 1958. С. 82).

 

О писателях-странниках (опровержение самого себя)

Все ли точно?

 

Не так давно в работе «Лесков и Ницше. Сравнительное описание двух параллельных творческих миров» я написал в главе «О странниках»:

«Лесков, и Ницше отправляли своих героев в странствия, именно в странствия, а не, скажем, «в люди», в отшельнические скиты, в путины паломнических путей, в героические морские либо сухопутные путешествия, в военные походы и так далее. Конечно же, без этой атрибутики жизни XIX века (а значит, и писательской атрибутики) ни тот, ни другой обойтись не могли, но и то, и другое, и третье… являлось второстепенным, если не третьестепенным в их творчестве. Главным были странствия, странники.

Не очень внимательный читатель может возмутиться: «В чем, собственно, разница между путником, путешественником, первопроходцем и странником?!» Разница огромная и принципиальная и важная.

Странник странствует по Свету, не имея четкой конечной цели, а значит, и пути. Путник, путешественник, паломник, отшельник (как уже пришедший куда-то) имеют конечную цель и путь.

Практически, все писатели XVIII-XX вв. путешествовали со своими героями по сложным дорогам идей (духовных, социальных, душевных). Эти, подчас, путаные, идеи увлекали героев, и читателей, и человечество в целом, намечали маршруты движения, а то и логику движения. Логика была разной, но почти всегда жесткой. А значит, и маршруты, пути были жесткими. Странникам такие пути не по душе. Они – странствуют, бродят по Белому Свету свободнее, чем даже цыгане, душевно огороженные, если не окованные табором. Нельзя сказать, что странствия хаотичны, бесцельны, схожи с беспечной броунадой. Нет. Странники и странствующие духом писатели имели цель более объемную, нежели писатели путешествующие, более глубинную, а значит, и более миролюбную (!) в сердцах и душах своих. Пугающая воображение охватность, глубина и, главное, миролюбие странствующих настораживали даже самых сильных творческого мира сего. Быть может, поэтому так мало было в XVIII-XX вв., как и всегда ранее, на Земном шаре «странствующих духом»: писателей, философов, художников… В России, например, лишь Лермонтов имел таковую склонность, но слишком слабую, легко развеянную по вселенной его же собственным стихотворением «Смерть поэта», да Н. С. Лесков, не растерявший это качество ума, души и сердца до конца дней своих.

И все. Если говорить строго, то, действительно, Русь не дала больше странствующих духом писателей. Были гениальные художники слова в Золотом веке, в Серебряном веке. Среди них было немало тех, кто по складу духа мог бы стать «странствующим духом» (Шолохов и Клюев, Платонов и Есенин, Солженицын и Шукшин, Пастернак и Гумилев, и Блок, и Хлебников, а гораздо раньше Аввакум). Но они таковыми не стали. Плохо это или хорошо? Это – никак. Не стали и ладно. Им и своего хватало вполне. Так должно быть. Так правильно, коль скоро так было всегда и во всех странах». (Торопцев А. П. «Лесков и Ницше. Сравнительное описание двух параллельных творческих миров». Рязань. 2007. С. 11-12)

Книга - приговор для писателя. Это не рукопись, где всё можно поправить. Это - факт свершившийся. А, значит, писатель должен нести полную ответственность за написанное им в изданной книге.

Уже три года мне не дают покоя странники, странствующие духом, странничество и все, связанное с эти важнейшими историологическими, социально-психологическими терминами. Уже три года меня одолевает сомнение: а всё ли правильно, точно я написал в этой главе?

И наконец, мне захотелось объясниться и перед самим собой, и перед теми людьми, которые не могут согласиться с выводами, изложенными в главе «О странниках».

 

Поучимся у древних

 

Самоопорный

(Из книги «Мокшадхарма» (Основа освобождения))

 

В I тыс. до н.э., во времена формирования на Индостане Махабхараты, странствующий брамин, благомыслящий, ценимый за разум раджа Прахрада, характеризует муни Аджагару перед тем как задать ему сложный вопрос:

«Самоопорный, чистый, самообузданный, мягкий, безропотный, нелюбопытный,

Благоречивый, бодрый, мудрый, познавший, ты странствуешь как ребенок,

Ибо даров ты не требуешь, не печалишься, не получая,

Всегда так, как будто ты сыт, брамин; ни перед кем не кичишься.

Когда поток существа уносит, как бесчувственный, ты безучастен,

На долг, цель желаний, деятельность ты, как с вершины взираешь,

Ты не заботишься ни об обязанностях, ни об имуществе; желаньями ты не опутан;

За предметы чувств не цепляясь, свободный, ты странствуешь, как зритель…»

(Махабхарата. Философские тексты. Выпуск V, Книга I. (Мокшадхарма) (Основа освобождения). Издание второе. Перевод, предисловие академика А. Н. СССР Б. Л. Смирнова. Ашхабад. 1983. С. 25-26).

 

 

О поведении странников

 

«Далее о поведении странников (паривраджака); оно таково:

Освободясь от огня, имущества, жены, обрядов, с рамён

Своих иго привязанности сбросив, они странствуют.

Они равнодушны к камню, кому земли, золоту,

к тройственной цели существования, непривязанные

разумом (буддхи), смотрящие равно на врага, друга

и безразличного. Деревьям, живорожденным,

яйцерожденным, рожденным из пота, существам,

рожденным из зерна, они не угрожают ни словом,

ни мыслью, ни делом. Бездомные, они выбирают для

ночлега горы, пески, корни деревьев, храмы; приходя

в город или деревню - одну ночь, входя (за подаянием)

для поддержания жизни в жилища браминов,

незапятнанных (злыми) делами. (Странники) должны

существовать тем, что положено без их просьбы

в нищенскую чашу, свободные от вожделения, гнева,

гордости, жадности, заблуждения, ропота, обмана,

пересудов, чванства, вреждения».

(Там же. С. 65-66).

 

 

Неужели странников порождает  общность сознания?

 

Благодаря общности сознания он не проводит различий.

Он постоянно образ вселенский, пребывающий во всех (существах),

И даже в чандалах, о, владыка, почитает и приносит жертвы,

Он ни к кому не испытывает чувства враждебности  вследствие свободы от (иллюзии) различий.

(Девибхагавата-пурана. М., 2006. С. 339)

 

 

«Лествица, возводящая к небесам»

 

Теперь мне хочется перемахнуть с одного региона пространственно-временного поля в другой и процитировать мысли на эту же тему Иоанна Лествичника (VII в.), византийского религиозного писателя, автора аскетико-дидактического трактата «Лествица, возводящая к небесам».

 

«О странничестве, т. е. уклонении от мира

Странничество есть невозвратное оставление всего, что в отечестве сопротивляется нам в стремлении к благочестию. Странничество есть недерзновенный нрав, неведомая премудрость, необъявляемое знание, утаиваемая жизнь, невидимое намерение, необнаруживаемый помысл, хотение уничижения, желание тесноты, путь к Божественному Вожделению, обилие любви, отречение от тщеславия, молчание глубины.

Вначале обыкновенно, как бы огнем божественным, сильно и продолжительно беспокоит любителей Господних помысл об удалении от своих, желанием худости и тесноты побуждающий к оному любителей такового добра. Но сколь велик и достохвален сей подвиг, столь же великого рассуждения он требует; ибо не всякое странничество, предпринимаемое в крайней степени, есть добро.

Если всякий пророк без чести в своем отечестве, как сказал Господь; то должно остерегаться, чтобы уклонение от мира не было нам поводом к тщеславию. Ибо странничество есть отлучение от всего с тем намерением, чтобы сделать мысль свою неразлучною с Богом. Странник есть любитель и делатель непрестанного плача. Странник есть тот, кто избегает всякой привязанности как к родным, так и к чужим.

(Иоанн Лествичник. Лествица. СПб., 2008. С. 91).

 

Се Линъюань (385-433 гг.)

 

Совершим еще одно перемещение, теперь в Китай.

 

И стыжусь я того,

Что я пленник мирской суеты.

(Китайская пейзажная лирика 3-14 веков. Стихи. Поэмы. Романсы. Арии. М., 1984. С. 30)

 

Не исцелиться

Даже волшебной травой –

Только отшельник

Ведает высший покой.

(Там же. С. 34)

 

«Этот мир – навозная куча»?

 

Еще одно перемещение в пространственно-временном поле:

Абу-л-Хасан Али б. Усман ал-Газнави ал-Джуллаби ал-Худжвири перс, суфий, жил в XI в. Он родился в Худжвире, в одном из кварталов города Газни в семье, известной благочестием и подвижничеством. Он получил достойное воспитание и образование и стал сторонником «трезвого» мистического пути школы аль-Джунайда (умер в 910 г.). Его учителями были известнейшие знатоки Корана и предания. Аль-Худжвири много путешествовал, побывав в странах от Ферганы до Хузистана и от Индии от Сирии. Затем он поселился в Лахоре, где пребывал до конца своей жизни. По просьбе одного из учеников он написал первый персидский научный труд по суфизму, использовав для работы около 20 источников на арабском языке. Этот трактат сыграл огромную роль в развитие суфизма. Умер аль-Худжвири между 1072 и 1076 гг.

«Абу ль-Хасан Ахмад ибн Аби ль-Хавари «был учеником Абу Сулеймана Дарани и общался с Суфьяном ибн Уйяной и Марваном ибн Муавийей, чтецом Корана.

Он был странником в духе. Передают, что он сказал:

«Это мир – навозная куча и место сборища псов; кто влачит здесь существование – хуже пса: пес берет, что ему потребно, и уходит, а влюбленный в мир неотлучен от него, ни на миг не расставаясь с ним».

Сперва он учился и получил звание имама, впоследствии он выбросил все свои книги в море со словами: «Вы были прекрасными путеводителями, но к чему путеводитель, если пункт назначения достигнут?» Путеводитель необходим, лишь пока ученик в пути. Когда святыня перед глазами, дорога и врата ни к чему. Шейхи говорили, что Ахмад сделал это в состоянии опьянённости. На мистическом Пути тот, кто говорит «я достиг», сбился с Пути. Ведь прибытие – это еще не завершение, временное пребывание – излишняя забота, а осведомленность от временного пребывания – праздность.

В любом случае, достижение цели – это несуществование, потому что и временное пребывание, и его противоположность являются человеческими свойствами. Единение и отделенность равно зависят от извечной воли и провидения Господа. Поэтому невозможно постигнуть единения с Ним. Понятия «близость» и «соседство» неприложимо к Богу.

Человек соединяется с Богом, когда Бог оказывает ему честь, и отделен от Бога, когда пренебрегает им. Я, Али ибн Усман аль-Джуллаби, говорю, что вполне возможно, чтобы именитый шейх, используя слово «достижения цели», имел в виду «открытие пути к Богу», ибо путь к Богу не вычитать из книг; но когда дорога – перед тобой, в объяснении нет нужды.

Достигшие истинного знания не имели нужды в словах и еще менее того – в книгах.

Другие шейхи поступали так же, как Ахмад ибн Аби ль-Хавари, например, шейх Абу Саид Фазпаллах ибн Мухаммад аль-Майхани, и у них нашлось немало подражателей из числа формалистов, пестующих тем самым свою праздность и невежество.

Может показаться, что достойные шейхи поступали так из желания порвать мирские связи и освободить свое сердце от всего, кроме Бога. Однако действия такого рода являются оправданными лишь в состоянии опьяненности, характерном для начала Пути и для пылких юношей. Те, кто достиг устойчивости не заслонены от Бога и всем мирозданием – отделит ли их от Него лист бумаги?

Можно посчитать, что уничтожение книг означает невозможность выразить подлинное значение идеи. В таком случае эта невозможность должна быть приписана и слову, поскольку высказанные слова ничем не лучше написанных слов. Я думаю, что Ахмад ибн Аби ль-Хавари в порыве страсти, не находя слушателей, изливал письменно свои чувства и, когда накопилось достаточное число таких заметок, он не посчитал их достойными обнародования и также выбросил их в воду. Возможно такое, что у него накопилось много книг, которые отвлекали его от религиозных трудов, и он избавился от них таким путем». (Али ибн Усман аль-Худжвири. Раскрытие скрытого за завесой. Старейший персидский трактат по суфизму. М., 2004. С. 117-118).

 

Странник, отшельник, аскет?

 

Приведённые выше цитаты наводят на мысль о синонимичности, и даже «равности», терминологической тождественности таких понятий, как например, странник, отшельник, аскет,, если вспомнить суровые судьбы отшельников, странников, аскетов Древнего мира, Великого переселения народов, Средневековья, последующих эпох, то придется смириться с этой синонимичностью. Более того, приведенные выше цитаты дают исчерпывающие определения понятий странник, отшельник, аскет, определения, весьма жёсткие для писателя, которому и места нет в мире странников, аскетов, отшельников, а значит, и наша работа может завершиться уже на этой строке: либо ты писатель, либо ты отшельник, аскет, странник.

Но почему же?

 

Этимология писательского дела

 

Этимология писательского дела не сложная и определяется она одним, но очень ёмким словом - желание. О нём и (или) знает, и (или) понимает, и (или) чувствует любой человек, кто хоть раз в жизни написал (или решил написать, но по разным причинам не сделал этого) хоть один абзац, хоть одну строфу.

Желание!

Оно возникает по праву и без него, оно приносит и не приносит счастье, оно относится к «человеческому слишком человеческому», а то и сверхчеловеческому и от человека не зависящему. Возникло - подчиняйся ему. Всё одно - одолеет.

 

Желание – это величина векторная?

 

В самом деле, обладает ли желание векторной силой?

Не слишком задумываясь, можно ответить на этот вопрос утвердительно. Достаточно вспомнить всю социально ангажированную, а также патриотическую, революционную, героическую, литературу, чтобы убедиться в этом. А значит, «ангажированные» авторы, мастера любых других видов искусств, не могут быть странниками. По-моему, здесь никаких вопросов не возникает.

Но, например, мастера любовной лирики всех стран и эпох? Они же просто любят и пишут о своей любви. Они могут быть странниками. И мастера пейзажной лирике – тоже. Они просто любят природу и пишут ее. Хотя, справедливости ради, нужно вспомнить, что нередко хорошо написанный пейзаж имеет и патриотическую, и социальную, и даже героическую нагрузку.

И авторам бытовых, семейных, философских, психологических произведений трудно удержаться в творческом пространстве странников, потому что любые человеческие проблемы тем или иным образом касаются, а то и зависят, и оказывают влияние на состояние выше обозначенных векторов.

 

Ошибся я или нет?

 

Выходит, что я ошибся, назвав Н. С. Лескова «странником», «странствующим писателем»?

Выходит, что ошибся.

В полном смысле слова Н. С. Лесков странником не был. Он шибко любил соотечественников, и также шибко хотел, чтобы им всем было хорошо. А значит, он просто обязан был обращать внимания на разные вектора жизни российского общества, а значит, он волей или неволей оказывал влияние на эти вектора. А значит, он был писателем векторным.

 

Прошу прощения

 

А значит, я обязан попросить прощения у читателей за терминологическую неточность.

Простите, уважаемые!